Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

– Это недоразумение, – не согласился председатель Совнаркома. – Общая граница определяется мирной конференцией, но есть другое понятие – граница на местности. В определении границы на местности заинтересованы только Польша и Россия. Если вы считаете, что это не совсем гарантировано, то кого вы хотите ввести в комиссию? Кого-нибудь от Англии, от США? Кого угодно, мы не возражаем.

В итоге Сталин согласился остановиться на начальной формулировке.

«Продолжались длительные и мелкие препирательства по поводу окончательной редакции протокола, – писал Трумэн в мемуарах. – Я был очень нетерпелив, как и много раз до этого на этих заседаниях, со всеми повторениями и хождением вокруг да около. Но я сдерживал себя, потому что видел, что мы очень медленно продвигаемся в правильном направлении».

В отношении бывших союзников Германии сошлись на формулировке, которую предложил Бевин:

– Я предлагаю, чтобы редакция первого абзаца была следующей: «Три правительства считают желательным, чтобы теперешнее аномальное положение Италии, Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии было прекращено заключением мирных договоров. Они уверены, что другие заинтересованные союзные правительства разделяют их точку зрения».

– Хорошо. У советской делегации больше нет поправок, – сказал Сталин.

– Ура! – закричал Бевин под дружный общий смех.

Трумэн торжественно произнес:

– Объявляю Берлинскую конференцию закрытой. До следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро.

– Дай бог, – философски заметил Сталин.

Эттли попросил слово:

– Мистер президент, перед тем как мы разойдемся, я хотел бы выразить нашу благодарность генералиссимусу за те отличные меры, которые были приняты как для нашего размещения здесь, так и для создания удобств для работы. И Вам, мистер президент, за то, что Вы столь умело председательствовали на этой конференции. Я хотел бы выразить надежду, что эта конференция окажется важной вехой на пути, по которому три наших народа идут вместе к прочному миру, и что дружба между нами тремя, которые встретились здесь, будет прочной и продолжительной.

– Это и наше желание, – согласился Сталин.

– От имени американской делегации я хочу выразить благодарность генералиссимусу за все то, что он сделал для нас, и я хочу присоединиться к тому, что высказал здесь мистер Эттли, – произнес Трумэн.

Сталин не остался в долгу:

– Русская делегация присоединяется к благодарности президенту, выраженной господином Эттли, за его умелое и точное председательствование. Конференцию можно, пожалуй, назвать удачной.

Сталин, Трумэн и Эттли поблагодарили за ударную работу министров иностранных дел и их сотрудников. Президент вновь провозгласил:

– Объявляю Берлинскую конференцию закрытой.

В советской стенограмме сказано, что «конференция закончилась 2 августа 1945 года в 00 час. 30 мин.».

У Трумэна написано: «В три часа утра Потсдамская конференция официально закрылась. Делегаты от трех держав некоторое время прощались, и в 4 часа утра я со своей группой покинул Цецилиенхоф и вернулся в „маленький Белый дом“. Вскоре после этого я выехал из Бабельсберга и отправился в аэропорт Гатов – первый этап моего пути домой».

Трумэн, по его словам, пригласил Сталина посетить США. «Я сказал ему, что пошлю за ним броненосец „Миссури“, если он согласится. Он ответил, что хочет сотрудничать с США в мирное время, как мы сотрудничали в военное, но это будет сложнее. Добавил, что был ложно понят в США так же, как я был ложно понят в России. Я сказал ему, что мы оба можем исправить положение у себя дома и что я постараюсь сделать это у себя. Он улыбнулся чрезвычайно сердечно и сказал, что будет не меньше стараться у себя в России».

– До следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро, – сказал президент.

Большая тройка больше никогда не встретится.

2 августа. Четверг

Второго августа лидеры трех стран разъезжались из Потсдама.

Сталин возвращался в Москву тем же специальным поездом. Серов рассказывал об отъезде советской делегации: «Вечером на автомашинах все начальство въехало во Франкфурт-на-Одере, где и сядут в вагоны. Это сделано, видимо, в порядке перестраховки, чтобы не устраивать посадку в Берлине. Может быть, это и правильно. Ведь тут еще фашистов осталось немало. Могли что-нибудь и сделать. Посадили в вагоны, распрощались.

В общем, можно вздохнуть посвободнее, а то целыми днями пришлось переживать, как бы немцы, мои „подчиненные“, как Г. К. Жуков сказал, что-нибудь не устроили».

Эттли поспешил на самолете в Лондон, где свежеиспеченного премьер-министра и так заждались.

Маршрут Трумэна на родину был более замысловат. Он отклонил приглашения посетить Данию, Норвегию, Францию и нанести официальный визит в Великобританию. Из Берлина президент полетел в английский Плимут, но там аэродром затянуло тучами, сели в Харроубире. Оттуда катер доставил его на «Августу», стоявшую на якоре в Плимут-Роудс. «Вскоре после того, как я устроился в своей каюте, посол Уайнант, адмирал Старк, генерал Ли и адмирал Маккенн поднялись на борт с коротким визитом, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Они ждали меня в Сент-Моугане, но поспешили в Плимут, когда узнали о нашей посадке в Харроубире.

Вскоре после полудня я вместе с госсекретарем Бирнсом и адмиралом Леги покинул „Августу“ и направился к стоявшему неподалеку на якоре крейсеру „Ринаун“. Король Георг VI утром прибыл поездом из Лондона и находился на борту „Ринауна“, ожидая меня, чтобы приветствовать на английской земле. Британский корабль оказал мне обычные высокие почести по прибытии, а король лично поприветствовал, протянув руку и сказав:

– Добро пожаловать в мою страну.

Король произвел на меня приятное впечатление человека с большим здравым смыслом. Во время моего визита к нему я обнаружил, что он отлично осведомлен обо всем происходящем».

То, насколько хорошо король был осведомлен, поразило адмирала Леги: «Король устроил неофициальный завтрак в честь президента, в ходе которого я беседовал с ним об атомной бомбе. Король спросил меня о ее потенциальной мощи. Я ответил:

– Не думаю, что она будет столь эффективной, как ожидают. Мне она кажется профессорской фантазией!

К моему удивлению, король Георг оказался хорошо информированным о проекте „Манхэттен“ и возможном послевоенном использовании атомной энергии.

– Хотите держать пари на этот счет, адмирал? – шутливо сказал он мне.

Я не кривил душой, когда ответил королю, что, в отличие от некоторых ученых, не очень-то доверяю этому новому оружию и что не знаю взрывчатое вещество, которое обладало бы такой взрывной силой, какую приписывают новой бомбе. События вскоре показали, что в этом отношении я глубоко заблуждался…»

Наверное, самым удивительным итогом Потсдамской конференции стало то, что, несмотря на все противоречия, начавшие уже дуть ветры холодной войны, порой диаметрально расходившиеся дипломатические интересы, все стороны оказались скорее удовлетворены ее итогами.

Молотов в ориентировке для