Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

признаком “восстановления” чести стало присутствие высоких чинов союзников, в данном случае генерала Ричарда Гейла из британской Рейнской армии. Честно говоря, войска Роммеля не входили в СС, но и не все они были рыцарями; они тоже участвовали в отравлении гражданских колодцев и были готовы арестовывать евреев16. В 1976 году “лисы пустыни” отпраздновали свое двадцатипятилетие грандиозным гала-концертом. За речами об их “рыцарской” войне последовали хор узников из “Набукко” Верди (“Oh mia patria”) и “Panzerlied” (ветераны были достаточно дипломатичны, чтобы остановить свой выбор на оркестровой версии этой любимой нацистской песни, хотя воинственный текст, завершающийся героической гибелью в танке, наверняка помнили все присутствующие). Богатство и респектабельность развеяли послевоенную неопределенность. На смену разъезжающим джипам пришли бальные танцы. Завершился вечер “Полонезом-сюрпризом” и кучей призов17.

Пруссия тоже была реабилитирована – военный марш “Слава Пруссии”, посвященный победе Германии над Францией в 1871 году, был хитом “лис пустыни” и подобных собраний. Гитлер, как заявили ассоциации ветеранов, извратил ее благородные идеалы своим культом безусловного повиновения. Настоящее прусское послушание было добровольным актом и давало офицерам свободу и ответственность учитывать конечную цель приказа. Подобный эпизод, рассказ о котором широко цитировался ветеранами, произошел во время Семилетней войны, в битве при Цорндорфе в 1758 году, когда Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц отказался выполнить приказ Фридриха II о немедленной кавалерийской атаке, потому что это было бы самоубийственно и контрпродуктивно18. Когда Фридрих стал угрожать ему, что тот заплатит за исход битвы своей головой, фон Зейдлиц якобы ответил: “Передайте королю, что после битвы моя голова будет в его распоряжении, но на время битвы он, возможно, позволит мне воспользоваться ею на его службе”. Это решение принесло пруссакам победу над русскими войсками, хотя и с ужасающими потерями с обеих сторон.

К сожалению, такое признание традиционной способности офицера к критическому мышлению мало что дало его прямому потомку, генералу Вальтеру фон Зейдлицу, который после капитуляции под Сталинградом пытался убедить своих коллег-офицеров в том, что продолжать войну бесполезно и саморазрушительно. Когда он в 1955 году вернулся из плена в свой родной город Ферден, его встретили надписями: “Предатель, убирайся домой”. Его семья подверглась остракизму; даже его собственная жена не понимала, как ее муж мог нарушить клятву верности19. Напротив, осужденных военных преступников, таких как Курт “Панцер” Майер, нацистский командир 12-й танковой дивизии СС “Гитлерюгенд”, после освобождения из тюрьмы встречали гирляндами и духовыми оркестрами; он был осужден за казнь канадских военнопленных, хотя его преступления начались сразу после вторжения в Польшу с убийства евреев20.

Изменение атмосферы ощущалось в литературе, кино и культуре в целом. В конце 1940-х годов антивоенная тематика была на подъеме. Бесспорным бестселлером стал роман Теодора Пливье “Сталинград”, основанный на более чем сотне бесед, которые автор провел с военнопленными в советских лагерях. Опубликованная в 1945 году, книга была продана в Восточной и Западной Германии в количестве 2 миллионов экземпляров, ее читали по радио и поставили на сцене. Пливье был выдающимся персонажем, который, проведя детство в бедном берлинском районе Веддинг, путешествовал по миру в качестве моряка, анархиста и бармена. Но прежде всего он был антимилитаристом.

“Сталинград” был моральным романом, который вел читателей через дегуманизирующий эффект войны к перспективе освобождения человечества. Пливье развеивал мифы о духе товарищества, долге и героической жертве. Генералы выходят на охоту, пока их люди мочатся и испражняются кровью. “Я не герой, я голоден”, – протестует один солдат. “Мы – объекты”, – жалуется другой. Читатель погружается по колено в расчлененные тела, кровь и кости. У мертвецов разрубают черепа, высасывают и едят мозги. “Это следствие доктрины высшей расы!” – объясняет главный герой, полковник Вильсхофен, одному из солдат. Война представлена как жестокая и агрессивная. “Они умерли, чтобы немец мог жить” – “какая ложь”. “У отечества не было границы, которую нужно было бы защищать на Волге”. Более того, солдат предал не только Гитлер, но и их генералы, и они сами. Солдаты вспоминают убийства жителей деревни и детей и размышляют о своей вине. Один думает о своих сломанных костях как о должном наказании – за “все страдания, которые мы принесли в эту страну”. “Да, – отмечает Вильсхофен, – мы совершили преступления”.

В книге полковник выступает как голос совести, которая медленно поднимается и осмеливается возражать генералам: “Битву продолжают полуживые и умирающие люди! И с какой же целью? Только чтобы погрузиться в безнадежный хаос. То, что здесь требуют и приказывают, противоречит совести… и чести, чести солдата”. Сталинград, сказал Пливье читателям, был не только военной катастрофой – это было “глубочайшее моральное и политическое падение немецкого народа”. Последние страницы романа дарят частицу надежды и искупления. Вильсхофен сдается Красной армии. Он думает не только об их поражении, говорит он солдату штрафбата, но и о своей вине перед собственным заблудшим и уязвимым народом: “…здесь нужно многое чинить!” Офицер и солдат идут бок о бок по снегу, объединившиеся в надежде на лучшую, мирную Германию21.

Пливье покинул советскую зону в 1947 году, разочаровавшись в ужесточающемся коммунистическом режиме. Шесть лет спустя ему надоела Западная Германия и ее мышление времен холодной войны, и он переехал в Швейцарию. Его отъезд не ознаменовал конец антивоенного жанра. В последующие годы, в частности, вышел популярный фильм “Die Brücke” (“Мост”, 1959), который разоблачал роковой фанатизм, заставивший группу школьников пытаться защитить местный мост от армии США в последние дни войны; к концу только один из них остается в живых. Конфликт между совестью и слепым повиновением получил продолжение в фильме “Unruhige Nacht” (“Беспокойная ночь”, 1958), рассказывающем о дезертире на Восточном фронте в последние часы перед казнью; фильм основан на вышедшей в 1950 году книге Альбрехта Гоэса, который, будучи армейским священником, наблюдал несколько таких казней22.

Однако теперь у подобных работ появились конкуренты. Пошла лавина милитаристских мемуаров, романов и грошовых буклетов. Их объединяющей темой были “Утерянные победы” (Verlorene Siege), если воспользоваться названием мемуаров Эриха фон Манштейна, вышедших в 1955 году. С этой точки зрения немецкая армия сражалась героически и честно и могла бы победить, если бы не Гитлер. Хороший вермахт отделялся от преступного СС. Там, где упоминались преступления против евреев и гражданского населения – как, например, в романе Питера Бамма о войне на востоке “Die unsichtbare Flagge” (“Невидимый флаг”), который в период с 1952 по 1961 год был продан тиражом почти полмиллиона экземпляров, – они, казалось, происходили без ведома или участия армии. В бестселлере Хайнца Конзалика “Der Arzt von Stalingrad” (“Врач из Сталинграда”) 1958 года жестокие русские