Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

что произошло в Сирии, было лишь следствием пагубной политики, которую мы испокон веков проводили в этой стране. Выйти из этого неприглядного положения Франция, по их мнению, могла, лишь представ перед народами Ближнего Востока в роли носительницы освободительных, цивилизаторских и революционных идей и позволив им самим решать свои дела…

Я сидел и ждал, когда кто-нибудь из собравшихся в зале политических деятелей – пусть хоть один – встанет и скажет: „Речь идет о чести и интересах нашей страны. Сейчас, когда попрано и то и другое, мы не относимся к числу сильнейших государств. Но мы не откажемся от того, на что имеем право. Пусть те, кто нарушил это право, знают, что одновременно они нанесли тяжелый удар по объединявшему нас союзу. Пусть они знают, что сегодня, когда возрождаются мощь и влияние Франции, она сделала из этого надлежащие выводы“.

Но этих слов никто не сказал. Сказал их я, выйдя на трибуну, когда дебаты закончились. Ассамблея слушала меня с напряженным вниманием и проводила с трибуны, как и положено, аплодисментами. Принятое постановление было беззубым и фактически означало самоотречение. Мне пришлось еще раз взять слово и объявить, что в политическом отношении текст постановления ни к чему правительство не обязывает. Этот случай показал мне всю глубину внешне незаметных разногласий между мной и политическим классом Франции в вопросах внешней политики».

Между тем ситуация в Сирии и Ливане оставалась острой, угрожая перерасти в очередной открытый конфликт между местными жителями и французскими властями, который едва сдерживался (если сдерживался) британскими военными.

Британский историк-арабист Юджин Роган замечает: «Отчаянная попытка Франции сохранить свою империю в Леванте потерпела неудачу, и ничто больше не могло заставить ожесточившихся сирийцев пойти на компромисс и отказаться от требования полной независимости».

В конце июня в рядах сирийских и ливанских войск, находившихся под командованием французских офицеров, началось массовое дезертирство. Правительства Сирии и Ливана заявили, что национальные подразделения должны возглавлять местные командиры, а все французские войска должны быть выведены из этих стран, прежде чем начнутся переговоры о политическом урегулировании. Председатель сирийского парламента, выступая в мечети Алеппо, заявил:

«– У нас одна цель – заставить Францию вывести ее войска из нашей страны».

Де Голль жаловался: «Между тем английское вмешательство привело в Сирии к новой волне антифранцузских выступлений, и на этот раз нашим слабым силам, которым к тому же грозили ударом в спину британцы, не удалось удержать ситуацию под контролем. Генерал Бейне принял решение вывести войска из городов, которые тут же были заняты англичанами. За этим последовали многочисленные кровавые нападения, жертвами которых стали французские подданные. Под предлогом предотвращения дальнейшего кровопролития наши „союзники“ удалили из Дамаска, Халеба, Хомса, Хамы и Дейрэз-Зора еще остававшихся там французских граждан».

В течение лета в Сирии сохранялось шаткое равновесие сил между французами, продолжавшими удерживать предместья Халеба и Дамаска, портовую часть Латакии, воздушную базу в Райяке, англичанами, обосновавшимися в большинстве крупных городов, и сирийскими властями, которые теперь требовали вывода и британских войск. В Ливане было спокойно.

«Конечно, ни при каких условиях наши войска не покинут этот район, пока там будут оставаться британские вооруженные силы, – замечал де Голль. – Что касается более отдаленного будущего, то я не сомневался, что взрывоопасное состояние, нагнетаемое на Ближнем Востоке нашими бывшими союзниками, распространится на весь Восток и обернется против этих пособников дьявола; в конце концов рано или поздно англосаксам придется дорого заплатить за свою антифранцузскую политику».

В вопросе о Леванте, что любопытно, сошлись интересы СССР и США, уже признавших суверенитет Ливана и Сирии. Государственный департамент довел до сведения британцев, а через них и французов, что США будут против любого соглашения, которое ущемляло бы независимость и суверенитет Сирии и Ливана и тем самым вредило бы демократическому имиджу самих Соединенных Штатов.

В июле 1945 года французы согласились передать контроль над армией и силами безопасности независимым правительствам Сирии и Ливана. Уже даже не шло речи о том, чтобы навязать этим странам союзные договоры с Францией.

В Северной Африке Франции удавалось пока удерживать свои позиции. «Хотя некоторые признаки волнений уже давали о себе знать, в целом ситуация была под контролем, – писал де Голль. – В Алжире восстание в Константине, вспыхнувшее одновременно с майскими мятежами в Сирии, было подавлено генералом Шатеньо…»

Понятие суверенитета в марокканском королевстве и в тунисском регентстве неразрывно связывалось с их верховными правителями – султаном и беем. Я решил начать непосредственно со встреч с первыми лицами этих стран. Первым приглашение посетить Францию получил султан и был принят со всеми почестями, полагающимися главе государства, доказавшему свою преданность в дни самых трудных испытаний. Помимо обычных официальных приемов, он находился рядом со мной на торжественном военном параде 18 июня, и я публично вручил ему воинскую награду – орден «Крест Освобождения». Де Голль попросил султана высказаться со всей откровенностью об отношениях между Марокко и Францией. Мухаммед V ответил:

– Итогом новых соглашений, к переговорам о которых мы готовы приступить, могла бы явиться договорная ассоциация наших двух стран в экономической, дипломатической, культурной и военной сферах.

«Я сказал султану, что, по существу, разделяю его точку зрения, но необходимо внимательно изучить конкретные аспекты проблемы. Относительно даты начала переговоров я предложил приступить к ним сразу после принятия Четвертой Республикой собственной конституции, поскольку последняя, судя по всему, определит характер отношений с рядом территорий и государств, самоопределение которых, как и их участие в сообществе стран, потребует взвешенного решения…»

Следующим Францию посетил бей Туниса Сиди Ламину. 14 июля в Париже он присутствовал на параде.

«Из разговоров с главами стран Магриба, – писал де Голль. – Я сделал вывод о том, что с этими двумя государствами необходимо заключить соглашения о сотрудничестве, соответствующие велению времени и способные – в меняющемся мире – урегулировать взаимные отношения, по крайней мере, на период жизни следующего поколения».

В самый разгар кризиса в Сирии де Голль решил, что настало время для дружественных жестов в отношении СССР, от которого хотелось бы также получить военную помощь. 2 июня де Голль писал Сталину: «Ввиду того что боевые действия в Европе закончены, я прошу Вас передать в распоряжение французской авиации полк „Нормандия – Неман“. Я пользуюсь этим случаем, чтобы еще раз поблагодарить Вас за то, что Вы приняли французских летчиков в ряды славной советской авиации и снабдили их оружием для участия в боях против нацистского врага. Братство по оружию, скрепленное таким образом на полях сражений, предстает в нашей победе как надежный залог дружбы обоих народов – советского и французского».