Читать книгу - "28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов"

американской помощи для освобождения Праги. Конев сформулировал это так: «Антонов от имени советского Верховного Главнокомандования направил… 5 мая генералу Эйзенхауэру ответ, в котором просил его во избежание возможного перемешивания войск не продвигать союзные войска в Чехословакии к востоку от первоначально намеченной линии. После обмена этими письмами американские войска приостановили наступление в глубь Чехословакии на той линии, которая была оговорена с самого начала».

Такую позицию советского командования подтвердил и сам маршал Конев американскому генералу Брэдли, когда они впервые встретились.

Это произошло на командном пункте Конева в 40 км северо-восточнее Торгау.

«Брэдли прибыл со свитой генералов и офицеров и огромным количеством корреспондентов и фоторепортеров, я бы даже сказал, с чрезмерным… В тот день, 5 мая 1945 года, встреча двух командующих – американского и советского – происходила в атмосфере прямодушия и откровенности…

Брэдли коротко пояснил, где и какие его части вышли на условленную линию соприкосновения с нами. Затем спросил меня, как мы намерены брать Прагу и не следует ли американцам помочь нам в этом деле… Я сказал Брэдли, что необходимости в такой помощи нет и что любое продвижение американских войск дальше к востоку от ранее обусловленной демаркационной линии может внести только путаницу, вызвав перемешивание войск, а это нежелательно, и просил этого не делать. Брэдли согласился со мной и сказал, что подчиненные ему войска будут и впредь соблюдать установленную линию соприкосновения».

Штеменко дополнял: «Кроме того, командующий фронтом знал, что немцы хитрят и, несомненно, используют продвижение американцев вперед, чтобы увести свои тылы и войска из-под ударов Красной Армии в расположение союзников. Поэтому И. С. Конев, поблагодарив американцев за предложение, сослался на разграничительную линию и заверил Брэдли, что группировка гитлеровских войск будет разгромлена силами советских войск».

«После первых официальных тостов за столом возникла дружеская беседа, прерываемая… локальными тостами в честь представителей наших и американских штабов, командующих армиями, представителей различных родов войск, – продолжал рассказ Конев. – …Кончился обед, и я предложил Брэдли и его спутникам послушать концерт ансамбля песни и пляски 1-го Украинского фронта… Брэдли поблагодарил за концерт и после окончания объявил о решении правительства Соединенных Штатов наградить меня… высшим американским орденом. Он тут же вручил мне этот орден…

Я знал, что Брэдли собирается подарить мне на память “виллис”, доставленный прямо из его ставки на самолете. Со своей стороны я тоже приготовил ему личный подарок: строевого коня, который следовал за мной всюду с лета 1943 года, когда я вступил в командование Степным фронтом. Это был красивый, хорошо выезженный донской жеребец. Я и подарил его со всей экипировкой генералу Брэдли».

На следующей встрече – в американском штабе – Конев вручит Брэдли орден Суворова. После чего долго будет объяснять американскому генералу, кто такой Суворов.

На Конева генерал Брэдли «как человек и как военный произвел… благоприятное впечатление. Уже немолодой – тогда, в мае сорок пятого, ему было около шестидесяти, – он был крепок, спокоен и выдержан; интересно и в основном верно анализировал ход событий… У меня сложилось впечатление: это воин в полном смысле слова, военачальник, достойно представлявший действовавшие в Европе американские войска. Импонировало и то, что в беседах со мной он не раз тепло отзывался о советском народе, армии».

Германское руководство во главе с президентом Дёницем продолжало свою тактическую линию: сдаться на Западе, стоять насмерть на Востоке. Генерал-фельдмаршал Шёрнер подтверждал, что в приказе немецкой ставки от 5 мая «было предложено подчиненные мне войска отвести с боем к германской границе и там занять активную оборону против советских войск. Одновременно Дёниц и Кейтель окончательно открыли англичанам и американцам Западный фронт, перебросив все силы на Восток. Оставшимся еще на Западе войскам предлагали без боя сдаться в плен англо-американцам и сдать им в сохранности вооружение и военные материалы». Все это Шёрнер вскоре расскажет следователям на допросе.

Дни 5 и 6 мая были использованы немцами на то, чтобы переправлять через Эльбу многочисленных раненых и больных, в том числе и небоеспособные остатки 9-й армии, а также вольнонаемный состав.

О подробностях переговоров о капитуляции, которые шли в тот день в Реймсе, рассказывал Дуайт Эйзенхауэр: «5 мая в наш штаб прибыл представитель от адмирала Дёница. За день до этого мы получили извещение о его прибытии. В это же время нам сообщили, что немецкое правительство отдало приказ всем своим подводным лодкам вернуться в порты. Я сразу же сообщил обо всем этом советскому Верховному главному командованию и просил назначить офицера в качестве русского представителя на возможных переговорах с Дёницем. Я информировал русских, что не приму никакую капитуляцию, если она не будет предусматривать одновременную капитуляцию повсюду. Советское Верховное главное командование назначило генерал-майора Суслопарова своим представителем».

Здесь нужно пояснение. Условия одновременной капитуляции Германии на обоих фронтах Эйзенхауэр действительно передал для согласования в Москву. Но вот только ответ от Антонова, который тот согласовывал со Сталиным, придет в ставку Эйзенхауэра уже после того, как капитуляция в Реймсе будет подписана. У генерала Суслопарова так и не окажется официальных полномочий.

«Фельдмаршал фон Кессельринг, командовавший немецкими войсками на Западном фронте, также прислал мне извещение с просьбой разрешить направить к нам своего уполномоченного, чтобы договориться о капитуляции, – продолжал Эйзенхауэр. – Поскольку права Кессельринга распространялись только на Запад, я ответил, что не буду вести никаких переговоров, если на них речь не пойдет обо всех немецких войсках на всех фронтах».

Кессельринг, не дождавшись приглашения своего представителя в Реймс, принял решение о капитуляции в одностороннем порядке. 5 мая сложила оружие дислоцированная севернее Альп и подведомственная Кессельрингу группа армий «G».

Дёниц и его эмиссары, как рассказывал Эйзенхауэр, по-прежнему использовали тактику проволочек. «Когда 5 мая в Реймс прибыл адмирал Фридебург, он заявил, что хотел бы уяснить ряд вопросов. С нашей стороны переговоры вел начальник штаба генерал Смит. Он заявил Фридебургу, что нет смысла что-либо обсуждать, что наша задача сводится просто к принятию безоговорочной капитуляции. Фридебург возражал, заявив, что не имеет полномочий на подписание такого документа. Ему было разрешено передать по радио депешу для Дёница; в ответ сообщили, что Йодль выехал в нашу штаб-квартиру, чтобы помочь ему в переговорах.

Нам было ясно, что немцы стремились выиграть время, с тем чтобы перевести за нашу линию фронта как можно больше немецких солдат. Я сказал генералу Смиту, чтобы он передал Йодлю, что если они немедленно не прекратят выдвигать всякие предлоги и тянуть время, то я закрою весь фронт союзников, чтобы впредь не пропускать никаких немецких беженцев через нашу линию фронта. Я не потерплю