Читать книгу - "Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше - Стивен Пинкер"

Зигзаги северо-восточных штатов иллюстрируют две особенности американской версии процесса цивилизации. Тот факт, что среднее значение по разным штатам не зашкаливает, но и не опускается в самый низ графика, предполагает, что укрепление государственной власти на дальних рубежах страны может снизить годовой уровень убийств на порядок или около того — от 100 до примерно 10 на 100 000 человек. Но если в Европе нисходящая тенденция продолжалась и дальше, до единицы, то в Америке уровень обычно останавливался на значениях 5–15, где и находится до сего дня. Рот предположил, что, как только эффективное правительство утихомирит население с уровня сотен до десятков убийств на 100 000 человек в год, дальнейшее его снижение будет зависеть от степени легитимности правительства, доверия народа законам и установленному порядку. Напомню, что Эйснер сделал схожее замечание по поводу цивилизационного процесса в Европе.

Согласно многим собранным Ротом малым базам данных, в середине XIX в. насилие в Америке возросло — и это вторая особенность американской версии цивилизационного процесса^[220]. Ход и последствия Гражданской войны нарушили социальный баланс во многих регионах страны, а города северо-востока захлестнула волна эмиграции из Ирландии, как мы видели, отстававшей от Англии по скорости сокращения числа убийств. В XIX в. американцы ирландского происхождения, подобно афроамериканцам в следующем столетии, были более агрессивны, чем их соседи, по большей части потому, что они и полиция не воспринимали друг друга всерьез^[221]. Но во второй половине XIX в. силы правопорядка в американских городах разрослись, стали профессиональнее и начали служить системе уголовного правосудия, а не осуществлять собственное посредством полицейских дубинок. В результате в XX в. уровень убийств среди белых американцев в крупных городах северной части страны снизился^[222].

Вторая половина XIX в. также ознаменовалась важными переменами. Диаграммы, которые я приводил до сих пор, показывают данные для белых американцев. Рис. 3–14 демонстрирует уровень убийств в двух городах, в которых показатели убийств среди белого и черного населения можно подсчитать по отдельности. Этот график проливает свет на тот факт, что разница в количестве убийств, совершаемых белыми и черными американцами, существовала не всегда. В первой половине XIX в. в городах северо-востока, в Новой Англии, на Среднем Западе и в Виргинии американцы разных рас убивали друг друга в равных пропорциях. Позже данные начали разниться, и брешь стала еще шире в XX в., когда количество убийств среди афроамериканцев стремительно взлетело, в три раза превысив показатели белых в Нью-Йорке 1850-х гг. и в 13 раз — столетием позже^[223]. О причинах, включающих экономическую сегрегацию и сегрегацию по месту жительства, можно написать еще одну книгу. Но, как видно, одна из причин в том, что афроамериканцы с низким уровнем дохода жили, по сути, без государства, полагаясь для защиты своих интересов больше на культуру чести (или, как ее еще называют, «кодекс улицы»), чем на закон^[224].

~

Первыми успешно развивающимися английскими поселениями в Америке были Новая Англия и Виргиния. Если взглянуть на рис. 3–13 и 3–15, может показаться, что за первые 100 лет своего существования обе колонии прошли через сходные цивилизационные процессы. Но, присмотревшись к значениям на оси вертикалей, понимаешь, что показатели убийств для северо-востока попадают в промежуток от 0,1 до 100, а для юго-востока — от 1 до 1000, что в 10 раз больше. В отличие от разрыва между черными и белыми, расхождение между Севером и Югом имеет куда более глубокие корни в американской истории. С самого начала колонизации уровень насилия в колониях Чесапикского залива на территории Мэриленда и Виргинии был выше, чем в Новой Англии. И хотя он и снизился до приемлемых значений (1–10 на 100 000) и держался на этом уровне большую часть XIX в., другие регионы населенного Юга колебались в нижней части интервала 10–100 — взгляните, например, на цифры плантаторских округов Джорджии. Удаленные и горные регионы, такие как окраины Джорджии и граница между штатами Теннесси и Кентукки, оставались на нецивилизованном уровне в 100 и больше убийств на 100 000 человек, причем некоторые — даже в XIX в.

Почему у Юга такая долгая история насилия? Самый исчерпывающий ответ: цивилизаторские усилия правительства никогда не продвигались на американский Юг так глубоко, как на Север (с Европой не будем и сравнивать). Историк Питер Спиренбург провокационно предположил, что в Америку «демократия пришла слишком рано»^[225]. В Европе сначала государство разоружило население и заявило монополию на насилие, а уже затем народ взял под контроль государственный аппарат. В Америке граждане пришли к власти раньше, чем государство принудило их сдать оружие: право иметь и носить его, как известно, сохраняется за ними и подтверждается Второй поправкой к Конституции. Другими словами, американцы, особенно на Юге и Западе, так в полной мере и не заключили общественный договор с государством, наделяющий последнее исключительным правом на законное применение силы. Легитимное насилие в американской истории по большей части было правом еще и отрядов милиции, вигилантов, линчующих толп, корпоративной полиции, детективных агентств и всевозможных Пинкертонов-одиночек, а еще чаще оставалось прерогативой частных лиц.

Как заметили историки, на Юге это распределение власти всегда было свято и неприкосновенно. По словам историка-криминолога профессора Эрика Монкконена, в XIX в. «на Юге государство намеренно оставалось слабым, отказываясь от обязанностей вроде исполнения наказаний и отдавая их на откуп гражданам»^[226]. Если убийство считалось «мотивированным», дело спускали на тормозах, а «большинство убийств… в южном захолустье были мотивированными — в том смысле, что жертва не сделала все возможное для того, чтобы спастись, или к убийству привел личный конфликт, или просто жертва и преступник были такими людьми, которые обычно убивают друг друга»^[227].