Читать книгу - "Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин"

«Президиум ВЧК считал бы целесообразным указанного декрета не издавать, об его издании поместить опровержение, а взамен издать официальное постановление, в котором было бы предложено всем гражданам в течение определенного срока сдать. все имеющееся у них на руках золото, платину, серебро в слитках, песке и порошке, а также всю иностранную валюту с указанием о том, что за все сданное Наркомфин будет уплачивать по ценам, соответствующим курсам на иностранных рынках, и отметкою о том, что все вышеуказанные ценности, обнаруженные у лиц и учреждений после указанного срока, будут беспощадно конфисковываться, и виновные в хранении наказываться тюремным заключением или принудительными работами от 1 до 2 лет»^[43].

Две конкурирующие позиции. Совнарком пытается восстановить питательную денежную среду (обычно ее уподобляют кровеносной системе) для умирающей экономики и оживить механизм, позволяющий государству эмитировать твердую валюту — хотя и в ограниченных масштабах, привязанных к реальным темпам роста. Чекисты предлагают обратный вариант, основанный на изъятии подкожных запасов обывателя, с тем чтобы опять кормить его макулатурой по мифическому «курсу на иностранных рынках». Советские дензнаки на иностранных рынках курса не имели, а если бы имели, то он сегодня был бы хуже, чем вчера, а завтра хуже, чем сегодня. Даже чекистам понятно, что дураков сдавать золото и валюту по такому «курсу» не найдется, поэтому их радушное предложение завершается классово близкой угрозой отобрать и посадить.

Источник расхождений подозрительно напоминает системный конфликт между нынешними силовиками и либералами. Ленинские экономисты, по необходимости вынужденные воспринимать объективную реальность, понимают, что надеяться на урожай можно, во-первых, если инвестировать в землю реальные семена, а не лозунги. И, во-вторых, если гарантировать сеятелю возможность воспользоваться плодами своего труда в своих хозяйственных интересах. Уплатив, понятное дело, налог государству, которое взамен обязуется защищать его собственность, доход и права. Но в корпоративном разуме чекистов доминирует иная схема. В сегодняшних терминах ее бы назвали «наезд — откат». Она исходит из «самоочевидного» права на безвозмездное изъятие ресурсов обывателей. От имени народа, само собой. Так действовали средневековые кочевники: наехали, забрали дань, откатились. Всем стоять, бояться, выполнять разнарядку. Ждите, скоро вернемся! А тем временем хоть трава не расти… Откуда берется хлеб, твердая валюта, золото в слитках, песке и порошке, их вообще не волнует. Но свое место во главе экспроприационной цепочки они знают туго.

Как и почему в тумбочке заводятся деньги, Ленин до поры тоже не очень задумывался. Он уверен, что главное взять тумбочку под рабочий контроль, свергнуть царя и помещиков, а там все само собой образуется. Освобожденный пролетариат произведет! Про то, что буржуазия брала на себя менеджерские функции, инвестиционные и кредитные риски, разрабатывала стратегии, выстраивала технологические цепочки, подбирала и обучала рабочую силу и строила не только производство, но и весь окружающий его комплекс бизнес-процессов (по-английски это называется to run business — носиться с бизнесом), он просто не думал. Как и про то, что торговый капитал (который в его представлении умеет только наживаться и паразитировать) на самом деле выполняет важнейшие и зачастую неочевидные функции оценки спроса, поиска оборотного капитала, закупки, доставки, организации торговой сети, контроля качества и пр. И все это тоже стоит денег, правда?

Нет!! Во-первых, это несправедливо, а следовательно, неправильно. Во-вторых, это нематериальная ерунда; фу-фу, как говорил Чичиков, одно воображение. Любая кухарка справится! И вот вдруг в 1921 г. даже Ленину становится очевидно, что дело чуть сложней, чем рассказывали Маркс с Энгельсом. Пропасть между социальным мифом и практической жизнью оказалась неожиданно глубокой. Что в нее провалились миллионы сограждан, его, как истинного вождя, не тревожит. Черт с ними. А вот реальную угрозу потерять власть он ощутил очень остро. Особенно после Кронштадтского мятежа революционных матросов. И врубил реверс.

17 октября 1921 г. вождь обращается к Н.Н. Крестинскому (видный партиец и советский финансист, еще недавно член Оргбюро ЦК партии) с просьбой прикинуть и рассчитать хотя бы самый общий и грубый план «восстановления нашей валюты»^[44]. Аналогичные задания розданы и другим видным специалистам. Их рекомендации часто противоречат друг другу, а ему надо на чем-то остановиться. Оказывается, принимать ответственные решения дьявольски трудная работа. Это вам не кровавый режим свергать. В записке Крестинскому он формулирует задачу так: «Надо приступить, и поскорее, к тому, чтобы путем такого или подобного расчета начать нам реформу нашего, совсем запущенного, ни с чем не сообразованного, стихийно, бессистемно вспухшего бюджета».

Позвольте, товарищ! Как это «ни с чем не сообразованного»? Очень даже сообразованного: во-первых, со всепобеждающим учением Маркса — Энгельса; во-вторых, с революционными указаниями тов. Ленина образца 1918 г. Вы, может, подзабыли слегка? Так перечитайте собственные сочинения.

И как это «стихийно и бессистемно вспухшего»? Любому советскому школьнику известно, что социалистическое хозяйство сильнее капиталистического как раз тем, что устраняет стихийность и бессистемность, учреждая взамен планомерное поступательное развитие в соответствии с объективным законом неуклонного удовлетворения постоянно растущих материальных и духовных потребностей трудящихся. Разве не ради этих очевидных преимуществ трудящиеся выпускали друг другу кишки, жгли дома, зимовали в мерзлых городах, миллионами мерли от голода, тифа и испанки?

А теперь, значит, «стихийно и бессистемно»… Всего три года прошло. Когнитивный диссонанс, батенька.

К декабрю 1921 г. Ленин определяется с общими направлениями денежной реформы — не оптимальными, но вменяемыми. В любом случае лучше, чем то, что он творил с экономикой и народом три предыдущих года. В кильватер к вождю пристраивается и Сталин, аппаратные позиции которого сильно ослабли после поражения от Пилсудского. Кстати, в справке Наркомфина, представленной В.И. Ленину Г.Я. Сокольниковым 14 февраля 1922 г. (впервые публикуется в той же книге «Денежная реформа 1921–1924: создание твердой валюты»), об этом неприятном для Сталина факте есть прямое напоминание. Среди прочих данных о состоянии золотого фонда на 1 февраля 1922 г. отмечено, что вся валютная выручка Внешторга за 1921 г. составила 9 млн рублей (золотом). При этом предстоящий в 1922 г. обязательный платеж Польше по мирному договору (контрибуция после военного поражения) составляет 30 млн руб. — естественно, золотом же. Правительство обязано отдать Пилсудскому в три с лишним раза больше, чем заработало на всем экспорте! Если же взять весь объем золотого фонда РСФСР (276,1 млн руб., включая золото, серебро, платину и иностранную валюту), то на обязательные выплаты Польше уйдет более 10 %. Ленин, конечно, платить не стал, уничтожив последние крохи международного доверия к России и того эфемерного явления, которое сегодня именуют «инвестиционным климатом».