Читать книгу - "Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин"

Если пролетариат слегка поголодает и немножко поумирает, это ему лишь на пользу. Злее будет! Слава Богу, при проклятом царском режиме трудящихся народилось пруд пруди и стоят они недорого. Если честно — для него вообще ничего не стоят: расходный материал в борьбе за светлое будущее. Зато потом — он уверен и энергично делится этой уверенностью с товарищами — все будет хорошо и даже отлично. Ведь эксплуататорских и паразитирующих классов не останется! Простая мысль, что их место по необходимости займет новая партийная бюрократия (более многочисленная, зато менее эффективная), в эту удивительно устроенную черепную коробку даже не постучалась.

Хотя, кажется, куда как понятно: если деньги перестают быть хозяйственной средой для обмена произведенных товаров, кто возьмет на себя функции оценки и распределения? Как кто?! Народ возьмет! В лице его лучших представителей. Если буржуазия лишена возможности закупить товар в одном месте и доставить для продажи в другое (ради извлечения прибыли), кто вместо этого паразитирующего класса займется логистикой, разверсткой и доставкой? Опять же народ. В лице Абырвалга, Главтреста, Нарокомпрода и прочих растущих как на дрожжах ведомств. Если свободному рынку не дозволено регулировать отношения спроса и предложения, эта функция естественно переходит в руки партийных функционеров — и было бы крайне странно ожидать, что они будут ими распоряжаться в интересах какого-то там «населения».

Для этого необходимо всерьез поверить, что функционеры являют собой людей особого рода, альтруистов, обуреваемых жаждой служения обществу. Собственно, именно эту декорацию большевики и взялись городить сразу наутро после 25 октября 1917 г. И городили вплоть до конца 80-х годов. Что сопровождалось циклом кровавых операций по пересадке народу правильных очей. Ведь гораздо естественнее предположить, что монопольный контроль любой социальной группы над средствами производства и распределения будет использован не для принесения себя в жертву, а для укрепления и расширения групповой монополии. В конкретном случае с большевиками — для усиления Красной армии, ЧК, агитпропа и диктатуры (пролетариата) в благородных целях приближения мировой революции. Иными словами, зомбирование трудящихся с самого начала было неотъемлемым элементом большевистского Проекта.

Сказанное недвусмысленно подтверждалось эмпирической практикой. Однако революционная вера и выстроенная на ней «очевидность» сильнее эмпирики! По крайней мере, на короткой дистанции в три поколения.

А тут еще гражданская война. Ее Ленин тоже ничуть не боится, считает нормальным делом («социализм не может наступить иначе, как через гражданскую войну») и с легкой душой начинает 8 мая 1918 г. В это время он формулирует (но не публикует, оставляя для внутреннего пользования) Декрет о продовольственной диктатуре, который трудно понять иначе, как объявление гражданской войны. В рамках партийных манипуляций с историческими очами основные положения Декрета были опубликованы Сталиным только в 1931 г., когда он разворачивал собственную (уже вторую) войну за хлеб и нуждался в идеологическом обосновании.

Итак, 8 мая 1918 г. Ленин требует: