Читать книгу - "Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - Эдуард Вениаминович Лимонов"

королей. Он был увлекательным, интересным, и поражает лишь то, что его ненадолго хватило. Умер он как поэт, которому не хватило воздуха. Кипучая еврейская кровь стонала и пенилась в его венах, как шампанское. И толкала его на авантюры и приключения. Он был сыном своего века и использовал век на полную катушку. Его с полным правом можно назвать self made man, он единственный олигарх, который вызывает у меня почтение».

Впрочем, для доброжелательности у Лимонова имелись причины, он оценил жесты Березовского: «Когда я сидел в Саратовской тюрьме, дожидаясь приговора, Борис Березовский прислал на моё 60-летие (юбилей отмечали без меня в Центральном Доме Литераторов 22 февраля 2003 года) чек на 10 тысяч фунтов стерлингов, и бутылку старого коньяка урожая 1943 года.

Деньги пошли на покрытие расходов по судебному процессу, расходов там было море необъятное, а бутылку коньяка я впоследствии распил с товарищами, освободившись из лагеря.

Выпив коньяк, я позвонил ему в Лондон и поблагодарил.

На моём месте так сделал бы каждый, кто считает себя джентльменом. (…)

Подсознательно, я видимо, всегда испытывал симпатию к представителю грабительского капитализма Борису Абрамовичу Березовскому, несмотря на то, что я сторонник экспроприации и национализации и раскулачивания олигархов. Просто потому что энергичные и беспокойные типы мне всегда нравились. Даже если они из чужого лагеря». («И вот он ушёл от нас всех», «Известия», 24 марта 2013 года).

«Хаттаб иссиня-молодой…» Амир ибн аль-Хаттаб (1969–2002) – арабский террорист, наёмник, полевой командир родом из Саудовской Аравии, один из руководителей вооружённых формирований самопровозглашённой Ичкерии (1995–2002), сторонник создания в Чечне исламского государства.

«Радуев был Салман бесовский…» Салман Бетырович Радуев (1967–2002) – террорист, один из самых опасных и наиболее известных чеченских полевых командиров времён первой и начального этапа второй чеченских войн, организатор ряда громких терактов на территории Российской Федерации. В Ле-фортовской тюрьме Лимонов сидел в одно время с Радуевым, а его подельник Сергей Аксёнов – в одной с ним камере.

«Глаза Басаева сияли…» Шамиль Салманович Басаев (1965–2006) – военачальник непризнанной Ичкерии, террорист, активный участник грузино-абхазской войны (1992–1993) в качестве командира чеченских добровольцев, один из лидеров вооружённой борьбы за выход непризнанной Ичкерии из состава Российской Федерации и боевых действий в Чечне (1991–2006). Организовал ряд резонансных террористических актов на территории Российской Федерации. Ликвидирован российскими спецслужбами в ночь на 10 июля 2006 года в районе села Экажево.

«Леопарда есть не будешь…»

«Чтоб читать на ней бы хмуро / Жизнь Клима Самгина…». «Жизнь Клима Самгина» – неоконченный четырёхтомный роман-эпопея Максима Горького.

«Смотри, смотрите-ка, вверху!»

«О, птицы! О, Хичкок!» «Птицы» (1963) – фильм Альфреда Хичкока, снятый по мотивам одноимённого рассказа Дафны Дюморье. В жанровом отношении сочетает элементы фантастического триллера, апокалиптического фильма-катастрофы, фильма ужасов (птицы атакуют!) и традиционной мелодрамы. Был выдвинут на премию «Оскар» за визуальные эффекты.

«Девки меня потрясают…»

«Так и тянусь рукой, / Словно Стросс-Кан какой…» Доминик Гастон Андре Стросс-Кан (р. 1949) – французский политик, экономист, член Социалистической партии. Обвинялся в сексуальных домогательствах и сутенёрстве.

«Садится солнце. Суп доеден…»

Это стихотворение представляет собой своеобразный диалог с самим собой – с «Элегией № 69» (том I): «Я обедал супом… солнце колыхалось / Я обедал летом… летом потогонным / Кончил я обедать… кончил я обедать / Осень сразу стала… сразу же началась».

Долгопрудная, 1968 («Зной и полдень. Сгусток Рая…»)

«К Кропивницкому иду…» Евгений Леонидович Кропивницкий (1893–1979) – русский поэт, художник, композитор, признанный глава неподцензурного Лианозовского кружка, в который входили Оскар Рабин, Генрих Сапгир, Ян Сатуновский, Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Эдуард Лимонов и др. Игорь Холин вспоминал: «Он жил в маленьком домике на станции “Долгопрудная”

Савёловской ж.д., вместе с женой, художницей Ольгой Ананьевной Потаповой, а его дочь Валентина Кропивницкая и зять Оскар Рабин – в бараке, находящемся поблизости, на станции “Лианозово”. Пейзаж тех мест был весьма типичным для послевоенного Подмосковья: закопчённые бараки, покосившиеся крестьянские избушки, забор и вышка спецлагеря, опутанные колючей проволокой, сонные пруды, огороды, сортирные будки, куры, козы, очередь у керосинной лавки… ‹…› Мы собирались в комнатушке Оскара Рабина, показывали свои работы, обсуждали их, катались на лыжах, выпивали. Ходили в гости к “деду”, гуляли с ним по парку, беседовали».

В очерке «Труп розовой собаки» из первой «Книги мёртвых» подробно рассказывает о своём учителе. Приведём и мы несколько абзацев: «В Долго-прудную мы ездили на автобусе. Перейдя шоссе, шли по мосту через пруд, сзади на той стороне, на холме, оставалась церковь, слева был негустой домашний лесок, а держась правой стороны, через сараи мы попадали в барак, где и жил мудрец и наш учитель – Евгений Леонидович Кропивницкий. Мудрец жил, как и подобает мудрецу – в крошечной комнате с печью, в обществе художницы, жены и партнёра по отрешению от жизни и страданиям: старенькой Ольги.

‹…› Однако именно Кропивницкий стал родоначальником барачной школы поневоле. Просто ровесника Маяковского (он родился в 1893 году!) судьба забросила в барак, где он, забытый миром и властями, слава Богу, выжил. Но увидел чёрный мир бедноты, мир оборванцев и чернорабочих: “У мусорного бака / У стока грязных рек / Голодный как собака, / Оборвыш-человек…” Евгений Леонидович был такой светлый и положительный, что все ужасы быта не смогли его забить. В стихах его неизменно звучат светлые и даже юмористические оттенки. Вот строки из стихотворения “Средство от туберкулёза”: “Над бараками над длинными / Тихо крадется луна, / Переулками пустынными / Баба крадется одна. // Гнилью тянет от помойницы, / Вдалеке – собачий вой, / А в барачной тесной горнице / Кровью харкает больной…” Короче, по ходу стихотворения баба убивает собаку и кормит своего больного собачьим жиром. Происходит чудо! “Съел собаку и поправился! / И прошёл туберкулёз / И как сукин сын прославился / И довольный произнес / “Гав-гав-гав, я стал как пёс!” Молодой поэт, я еле выживал в Москве, вместе с Анной Рубинштейн.

Часто перемещался с квартиры на квартиру с двумя машинками: швейной и – какой марки была пишущая, я не помню, а вот швейная, салатно-зелёная, была изделием подольской фабрики. Несмотря на мои собственные трудности, я находил время для перепечатки его стихов, а стихи Кропивницкого волновали меня своей первозданно наивной прелестью. Если Холина и Сапгира достала и вдохновила чёрная сторона барачной лирики Кропивницкого, то меня как раз светлая: “Расцвела намедни липа, / Сладок липы дух, – / Чтоб мы, грешные, могли бы / Жить бы без прорух…” – перепечатывал я для Кропивницкого (второй экземпляр оставлял себе) какую-нибудь его “Сектантскую”. И умилялся окончанием стихотворения: “…наш Иисус ей-ей / Сам уехал в троллейбусе / К дамочке своей”. Перепечатывал я не просто листами, а делал для него сборники его циклов, заключал их в картонную обложку, скреплял скрепками.

Получались книжечки. Размер был небольшой, карманного, скорее, формата, четвертинка стандартного листа, длинная сторона – горизонталь, та, что короче, – вертикаль книжки. Перепечатывая стихи Кропивницкого, я и учился у него. Прямых заимствований в моих стихах того времени (в сборнике “Русское”, опубликован в “Ардис-Пресс” в 1979 году) не находится, но идиллически чудаковатая крестьянская, подмосковная какая-то атмосфера стихов из книги “Третий сборник” и книги “Оды и отрывки” – думаю, обязаны некоторыми настроениями своими Евгению Леонидовичу, его Долгопрудной, бараку, пруду, лесу, куда мы с ним ходили гулять, рассуждая, спрашивая, слушая его воспоминания. ‹…› У них всегда было чисто и пахло печью или жжёным керосином.

Вначале я приезжал к Кропивницкому с парнем Володей Максимовым и Аллой Зайцевой, с Анной Моисеевной, в 1971-м приезжал уже с Еленой. Мне кажется, что он относился ко мне по-особому, что он любил со мной общаться. Помню, мне передавали, когда я долго не появлялся в Долгопрудной: “старик о тебе спрашивал” или “старик тебя ищет”. ‹…› А Евгений Леонидович сидел в бараке, и его, и Ольгу Потапову пытались обидеть пьяные пролетарии. Сараи,