Читать книгу - "Петербург времен Петра Великого - Евгений Викторович Анисимов"

трудоемкие работы такого масштаба и такой трудности, что порой они кажутся подвластными только современной технике. Здесь трудились пригнанные из губерний партии работных, вольные подрядные бригады, арестанты, каторжники, пленные шведы, гарнизонные солдаты. Сначала они рубили деревья, кусты, корчевали пни, выкапывали камни, порохом рвали каменные «хрящи», выравнивали почву, засыпали болота, копали пруды, версты канав и стоков, а также тысячи ям для деревьев и кустов. Потом сюда везли в изобилии строительные материалы – камень плитный и битый, песок, глину, строевой лес. На строительство фонтанов и каскадов Микетти в 1721 г. потребовал более 100 тыс. штук голландского белого и красного кирпича. Из самой Голландии заказывали также черный и белый камень для каскадов, мраморные плиты. Из персидской провинции Гилянь поставляли какие-то особые «фонтанные камни», а из мячковских месторождений везли в Петергоф белый камень[842]. Заказывали камень и с Олонца – возможно, гранит[843]. Необходимо было удобрить землю. В 1722 г. в Петергоф «черную землю» и навоз возили из Копорского и Ямбурского уездов «разных мыз и деревень многие крестьяне» (300 кубических саженей)[844]. Эти работы частью были на подряде, а частью засчитывались местным крестьянам в повинности.

Строительство фонтанов – настоящее искусство. Им занимались скульпторы, архитекторы и фонтанные мастера. Современные археологические раскопки в Летнем саду показали, что первые фонтаны были сложным инженерным сооружением. Выше уже говорилось, что фонтанные трубы были трудоемким изделием, их требовалось много. На Олонецкие и Уральские заводы А. Демидова приходилось посылать нарочных с деревянными моделями «кривых труб, по которым велено вылить чугунные»[845]. Свинцовые трубы отливали «свинечный мастер» голландец Корнелиус Гарлинг и другие прямо в Петербурге из привозного сырья. Трубы были нескольких диаметров: 3, 4, 6, 8, 10 и 12 дюймов (т. е. от 7,6 см до 30,5 см). Археологические раскопки 1974 г. в Летнем саду позволили обнаружить чугунные трубы диаметром 28 и 19 см и свинцовую трубу 15,5 см. Для фонтанов использовали сочетания свинцовых и чугунных труб. Соединительными дисками с отверстиями для болтов (фланцами) свинцовые и чугунные трубы соединяли в одну систему[846]. Чтобы хрупкие чугунные трубы дольше служили, их покрывали свинцовым кожухом. Это была особая и сложная работа. О масштабах этой дорогостоящей работы свидетельствуют данные 1724 г., когда для Петергофа было заказано 4675 чугунных труб длиной по 4 французских фута (1,2 м)[847], то есть почти пять километров труб. Не забудем, что укладка труб в специальные канавы, система их соединений требовали особой технологии и мастерства рабочих[848].

Цветущие сады

«Нулевым циклом» строительства садов, естественно, не ограничивалось. Из Тверской, Новгородской и других провинций России, а также из-за границы везли «посадочный материал» – деревья, кусты, цветы. Ранней весной в Петергофе, как и в Стрельне, Дубках, Летнем саду сажали тысячи деревьев. В 1721 г. в Петергофе было высажено 2 500 лип, кленов, ясеней, вязов (толщиной от 5 до 20 дюймов). На шпалеры там пошло более 13 400 лип и кленов[849]. Вообще же в этом году садовник Гарнифельд потребовал для посадок в Петергофе, Летнем саду и в Дальних Дубках 58 800 деревьев[850]. В 1724 г. в Петергофе было посажено 16 230 деревьев разных пород[851].

В начале 1722 г. крестьянин Михаил Тростроцкий обещал поставить «в Питергоф, в сады Е.и.в. разных дерев», а именно: липовых 2 500, диаметром 9–9,5 дюймов (24–25 см), высотой «от корня» 15 и 16 футов (4–5 м), т. е. вполне взрослые деревья, которые требовали особого внимания при пересадке. Поэтому указывалось, что везти их нужно «с кронами и сучья б было от корня от трех аршин весьма многое, и кудрявые, и прямые родные, и корою молодою красною и зеленой, а корень обрезывать ножом наискось глатко». Тростроцкий же обещался поставить 500 кленов и 500 ясеней, и чтоб все деревья были «ровныя, а не кривыя». В договоре строго оговаривали условия доставки: «А выкапывая те леса и в пути везде хранить, чтоб нимало корня и дерева не засушить и ничем не повредить, и не токмо б корня и дерева, но и сучья, и коры нигде не повредить, а везти в пути коренья окрывать хорошим мохом, а поверх деревья рогожами, а водою не поливать». Подрядчик, который зарабатывал на каждом стволе по 8 алтын, то есть 24 копейки, обязан был доставить деревья на своих судах «нынешним вешним временем (т. е. весной 1722 г. – Е. А.) первою полою водою, не испустя удобного времени… конечно апреля в последних и маия в первых числех»[852].

Естественно, липами и ясенями паркового разнообразия было не достигнуть. Непременной частью регулярного парка считалась его «полезная часть»: фруктовые сады и огороды. Весной 1720 г. из Любека пришли три корабля с «садовыми деревьями»[853]. Той же весной на кораблях из Гамбурга прибыло 4 тыс. деревьев, «да сиренги триста кустов»[854]. В 1721 г. в Петергофе и Стрельне высадили 5000 «яблоновых диких дерев» толщиной от 2 до 5 дюймов, в 1722 г. был оглашен указ, чтобы «для сажения в сады Е.и.в. яблоновых пенков к которым прививать прививки, чтоб оных подрядить тысячу или полторы». Всего же было решено привить все 5000 посаженных яблонь. Требования о доставке новых деревьев продолжались и позже – масштабы паркового строительства было велики, а посадочный материал часто оказывался недоброкачественным или вымерзал в суровой, хотя и сдобренной привозным черноземом земле Ингерманландии[855]. В 1724 г. только на шпалеры было выписано 9000 лип, 1500 «илимовых дерев», 4000 кленов толщиной «в круг» от 7 до 10 дюймов и высотой 7 футов «без вершины»[856]. Вишневые деревья сотнями везли из Новгорода. В 1726 г. тысячу их высадили в Петергофе[857].

Но посадить растения – еще полдела. Нужно было ухаживать за ними, как и за всем парком. Деревья и кусты надлежало фигурно стричь. В 1720 г. было дано распоряжение об изготовлении в Нижнем парке «дуг по дорогам на столбах для огибания дерев плотничною работою»[858]. Это одно из ухищрений чтобы заставить растения расти так, как им надлежит по законам тогдашней эстетики, образуя закрытые сводчатые аллеи и берсо.

Иному читателю, может быть, будет интересен перечень таких работ, которые выполняли в Петергофе в течение только одного осеннего месяца (со 2 сентября до 1 октября) 1723 г. 943 солдата Нарвского гарнизонного полка:

«Против Малого гроту в рощах малыя канальцы копали,

каменьем выкладывали, дерном выстилали и лом набивали;

подле каналу, у моря на берегу, в одном доме строили, брусья тесали;

в кузнице разных инструменты ковали;

на столярном дворе доски пилили;