Читать книгу - "От депортации в Вавилон к Первой русской революции. Версия национального развития российской ветви еврейского народа в духовно-политическом контексте Ветхого Завета - Тамара Валентиновна Шустрова"

среди критиков этих есть талантливые и чуткие люди; есть немногие среди них, которые понимают задачи национальной культуры, быть может и глубже русских; но то – исключение. Общая масса еврейских критиков совершенно чужда русскому искусству, пишет на жаргоне «эсперанто» и терроризирует всякую попытку углубить и обогатить русский язык. Если принять, что это все «законодатели вкусов» в разных слоях общества, то становится страшно за судьбы родного искусства.

То же с издательствами: все крупные литературно-коммерческие предприятия России (хорошо поставленные и снабжённые каталогом) или принадлежат евреям, или ими дирижируются; вырастает экономическая зависимость писателя от издателя, и вот – морально покупается за писателем писатель, за критиком критик. Власть «штемпеля» нависает над творчеством: национальное творчество трусливо прячется по углам; фальсификация шествует победоносно.

И эта зависимость писателя от еврейской или юдаизированной критики строго замалчивается: еврей-издатель, с одной стороны, грозит голодом писателю; с другой стороны – еврейский критик грозит опозорить того, кто поднимет голос в защиту права русской литературы быть русской и только русской».

А.П. Чехов в 1897 году занёс в записную книжку:

«Такие писатели, как Н.С. Лесков и С.В. Максимов, не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все – евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, её духа, её формы, её юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца. У Петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский; и Гоголь уже не смешит её» (Шафаревич, стр.220).

«Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом-самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь… Можно печатно и иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея! Ого-го! Какой вопль и визг поднимется среди всех этих фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов и особенно среди русских писателей, ибо, как сказал один очень недурной беллетрист, Куприн, каждый еврей родится на свет божий с предначертанной миссией быть русским писателем» (Шафаревич, стр.220–221).

Легко можно предположить, что противники вхождения евреев в русскую культуру, как и сторонники этого процесса, любили красоту Российской империи, расцвеченную национальными особенностями всех умных и талантливых. Но только при условии, что еврейские интеллектуалы входят в русскую высокую культуру, а не берут её содержание и пути развития в философском и в эстетическом смысле под свой контроль. Но только при условии, что в России будет русское видение российской истории и её будущего. Но только при условии, что еврейские интеллектуалы не берут под свой контроль внушение приоритетов в области политики. Но только при условии, что не еврейский капитал оказывает влияние на область литературной деятельности.

В принципе, русские писатели и мыслители разделились на две группы по оценке возможности евреев проникнуть в русский национальный дух и стать русскими писателями и критиками. При этом писатель-славянофил Иван Сергеевич Аксаков считал, что еврей и христианин, связанные внешним гражданским союзом, в области сознания исключают друг друга. Кстати сказать, московские купцы-староверы, в том числе Т.С. Морозов, поддерживали газету «День», которую выпускал И.С. Аксаков.

Славянофилы были категорически против отмены черты оседлости, так как были уверены по опыту Черты, что с расселением евреев русские крестьяне внутренней России попадут под экономический гнёт, которого они не знали. Иван Сергеевич Аксаков связывал отмену черты оседлости не только с вопросом социально-экономического положения русского крестьянства. Иван Сергеевич Аксаков в своих статьях о еврейском вопросе и русском народе говорил, что нельзя ожидать блага от вторжения евреев с высшим образованием в духовную жизнь русского народа и в его национальную культуру. Аксаков считал, что с распространением в еврейской среде высшего образования при имеющемся уже материальном могуществе, экономический гнёт:

«…примет иной вид и образ – образ гнетущей русский народ «либеральной интеллигенции», да ещё, пожалуй, во имя народа» (Аксаков, ст. Желательно ли расселение евреев по всей России).

Так кем же, с учётом вышеизложенного, был стремительно вошедший в русскую интеллигенцию светски образованный российский еврей того периода и к чему он стремился сам?

Прежде, чем учиться в русской гимназии, еврейские мальчики получали традиционное еврейское обучение и воспитание. У еврейского мальчика был учитель Торы. Еврейский мальчик учился в хедере. Хасидские мальчики учили Каббалу. И у еврейского мальчика в детстве была бабушка. В памяти Бабеля и Мандельштама их бабушки говорили:

«Учись, ты добьёшься всего – богатства и славы. Ты должен знать всё. Все будут падать и унижаться перед тобой. Тебе должны завидовать все. Не верь людям. Не имей друзей. Не отдавай им денег. Не отдавай им сердца» (Слёзкин, стр.183).

Еврейские мальчики окончили гимназию, учились в университетах, выучили русский язык.

Получение русского образования в русской гимназии и в русском университете означало обновление еврея Талмуда. Получение русского образования означало также его некоторое приближение к христианским ценностям. Но кем внутренне оставался еврей, конвертирующийся из талмудического иудаизма в «религию» образования, просвещения и культуры, в которой можно было стать русским христианином?

Совсем не случайно в Ветхом Завете написано, что «…кровь есть душа» (Второзаконие, 12:23). Это означает, что именно кровь во многом определяет восприятие происходящего и отношения к нему, ту или иную форму поведения, предрасположенность к тому или иному мировоззрению как конкретного человека, так и этноса в целом как коллективной личности. Произведение еврейского народа, иудаизм, – это один из корней его мышления. И он после многих столетий воздействия просто был зафиксирован в подсознании народа. И напомню здесь, что еврейская элита на протяжении веков формировала у своего народа систему взглядов, в которой избранность и превосходство вводилась для этноса в целом. В которой составными частями являются тесная связь со своими соплеменниками и двойная идентификация себя как «гражданина» национального еврейского сообщества и гражданина страны проживания. Двойная лояльность в области культуры, в частности, заключается и в том, что публицистика и критика начинают восхвалять и лоббировать интересы «своего» писателя, своей группы и поддерживаются финансами со стороны «своих» финансово-промышленных деятелей.

Различные лекции, которые я слушала по вопросу конвертации евреев в христианство для периода испанской инквизиции, о двойственности конвертации европейского еврейства в эпоху просвещения (например, о Генрихе Гейне и Мендельсоне) убеждали в том, что тот, кто рождён евреем, не может перестать им быть. И это нормально. Естественно и нормально, что этнический