Читать книгу - "Свадебные обряды у евреев - Исай Менделевич Пульнер"

В 1931 году Пульнер организовал конференцию, собравшую в Ленинграде представителей еврейских отделов библиотек РСФСР, Украинской и Белорусской республик[104].

В годы «Великого перелома». Работа Пульнера в еврейской рабочей группе ИПИНа

Заметный сдвиг в публичной идеологической позиции Пульнера произошел в 1931 году, когда он был принят на работу в Институт по изучению народностей СССР (ИПИН)[105], для того чтобы создать в нем Еврейскую рабочую группу. ИПИН был организован в 1930 году Академией наук для изучения влияния коллективизации и индустриализации на «этноисторическое развитие» населения[106]. Соответственно, работа ИПИНа была напрямую связана с задачами «социалистического строительства» в период Первой пятилетки. Кроме того, в 1931 году власти поставили перед антропологами и этнографами, работающими в ИПИНе, задачу опровергнуть нацистские теории расового и биологического детерминизма[107]. Сотрудники ИПИНа были направлены в различные концы страны для сбора антропометрических данных, анализов крови и исследований трудоспособности с целью научно доказать, что человеческий потенциал определяют условия жизни, а не раса[108]. Это исследование охватило всю страну; например, специальный интерес для властей представляли народности советского Дальнего Востока. Особенно актуальным стало такое исследование также для тех, кто изучал еврейские общины.

В качестве сотрудника ИПИНа Пульнер был назначен секретарем Еврейской рабочей группы[109]. Хотя группа просуществовала очень недолго, менее двух месяцев, он сумел в качестве сотрудника ИПИНа принять участие в этнографической экспедиции в Белоруссию. Формально главная задача группы состояла в том, чтобы задокументировать «производительные силы» еврейских общин, особенно тех, которые перешли к сельскому труду. Протоколы заседаний, составленные Пульнером в 1931 году, дают представление о ее составе и предполагаемых целях[110]. Примечательно, что в состав группы входило несколько врачей и антропологов, которые ранее публиковались в медико-биологических сборниках «Вопросы биологии и патологии евреев», выходивших в 1926–1930 годах[111]. Можно предположить, что в агрессивном идеологическом климате, царившем в годы «Великого перелома», Еврейская рабочая группа была приемлемой площадкой для продолжения прежних медицинских и физико-антропологических исследований, хотя и в новом, марксистско-ленинском ключе.

«Смешанный» состав сотрудников Еврейской рабочей группы свидетельствует о сосуществовании «новых» и «старых» исследовательских подходов. Под прикрытием марксистско-ленинской риторики изучения «производительных сил» планы Еврейской рабочей группы, подробно изложенные в протоколе ее заседаний, были сосредоточены главным образом на том, как облегчить коммуникацию и улучшить координацию между еврейскими исследовательскими организациями в СССР[112], а также на предложениях по сбору экспонатов, работе музеев и научных публикациях. Эти планы имеют ряд общих черт с деятельностью недавно закрытого «буржуазно-националистического» ЕИЭО. Более того, в состав Еврейской рабочей группы вошли такие ключевые для ЕИЭО и его музея фигуры, как А. М. Брамсон и С. Б. Юдовин. Несмотря на то что протоколы заседаний содержат обязательные формулировки об изучении «производительных сил», они также указывают на намерение проводить систематические исследования и по многим другим темам.

Идеологическая неоднозначность этих протоколов, однако, никак не отразилась в статье «Вопросы организации еврейских этнографических музеев и еврейских отделов при общих этнографических музеях», написанной Пульнером по просьбе белорусского сектора ИПИНа и этнографического отдела Государственного Русского музея. Эта статья была опубликована в журнале «Советская этнография» в 1931 году[113]. Она содержит воинственную критику «буржуазных» еврейских музеев и представляет собой манифест, провозглашавший формирование новых экспозиций эпохи культурной революции. В условиях масштабной кампании против «буржуазных специалистов» и предпринятой Русским музеем замены старых кадров новым поколением[114] эта статья свидетельствует о решимости Пульнера продемонстрировать свою идеологическую благонадежность. Ее риторический запал создает образ ученого, совсем не похожего на того, кто всего лишь двумя годами ранее публиковал аполитичные исследования еврейских верований и обычаев, связанных с беременностью и деторождением. Например, в статье «Обряди й поверi’я, сполученi з вагiтною породiлею й нарожденцем у жидiв» (1929) Пульнер подчеркивает культурное взаимовлияние еврейского и славянского населения. Ту же самую тему он развивает в статье «Вопросы организации еврейских этнографических музеев и еврейских отделов при общих этнографических музеях» (1931), но в гораздо более догматизированном ключе. В более ранней статье, опубликованной на украинском языке, политическая риторика почти отсутствует.

Пульнер начинает статью с заявления о крахе «старого буржуазного музейного уклада». На его месте, пишет он, «создаются новые советские этнографические музеи, с новыми установками и марксистско-ленинской методологией». Отвергая все наследие старой музейной системы, созданной «этнографами-народника-ми», он с особым усердием клеймит еврейских этнографов и этнографические музеи. Он утверждает, что, так же как царский режим поднимал на щит идеи великорусского шовинизма, буржуазные еврейские ученые пропагандировали ложное представление о евреях как о чем-то «монолитном и бесклассовом». «Сионистские националистические теоретики, с одной стороны, и антисемитские – с другой, рассматривают мировое еврейство, проживающее отдельными группами в разных странах, как единую неделимую нацию». Буржуазные еврейские музеи помещали религию – «культ» – в центр своего нарратива, тем самым «замыкали еврейскую культуру в узкие националистические рамки, отрывали ее от всего окружающего, идеализировали и облагораживали ее».

Вместо этого, настаивает Пульнер, евреев следует изучать как неотъемлемую часть соответствующей географической и социально-экономической среды. Отметив, что «евреи, проживающие в пределах СССР, как и евреи других стран, не представляют собою единого национального организма», Пульнер разделяет еврейское население страны на пять отдельных групп: 1) «западные евреи»; 2) грузинские евреи; 3) горские (дагестанские) евреи; 4) крымские евреи; 5) среднеазиатские или бухарские евреи. «Поэтому нельзя экспонировать все еврейские этнические группы, проживающие в СССР, совместно. Евреев грузинских следует экспонировать в окружении грузин, горских – народов Дагестана и т. д. Западных евреев, проживающих в УССР, БССР и РСФСР, следует экспонировать в каждой из названных республик»[115]. Примечательно, однако, что основную часть своей статьи Пульнер посвящает этнографии говорящих на идише и проживающих на территории бывшей черты оседлости «западных евреев».

В соответствии с задачами, поставленными перед ИПИНом, статья Пульнера была сосредоточена на экспонировании социально-экономической модернизации евреев (главным образом «западных евреев»). Пульнер предложил разделить еврейские этнографические выставки на две части: первая часть посвящена старому быту, вторая – новому, социалистическому[116]. Часть экспозиции, рассказывающая о жизни при советской власти, должна подчеркивать достижения новых социальных отношений, просвещения, современной медицины, экономической «продуктивизации», достигнутой благодаря сельскохозяйственному и промышленному труду. В этой части экспозиции должна тщательно соблюдаться формула, характеризующая советскую еврейскую культуру как «национальную по форме и социалистическую по содержанию».

В то же время в своей статье Пульнер говорит и о музейной репрезентации дореволюционной жизни, уделяя большое внимание еврейской традиции. Посетители его гипотетической выставки смогли бы узнать о «классовом происхождении» праздничных обрядов и их роли