Читать книгу - "Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич"

тех, кто не понял, это я так шучу. Не исключено, чтобы не плакать.

Все оказалось предельно просто. Магазин располагался совсем рядом с домом, в котором я теперь проживала. Я шла мимо супермаркета и случайно прочитала объявление на его стене. В нем сообщалось, что требуются сортировщицы; обращаться в отдел кадров.

В отдел кадров я и обратилась. Меня взяли сразу, даже не попросили показать трудовую книжку, только паспорт, так как я стала работать по договору.

Работа оказалась не сложной, но утомительной. После смены мои руки от усталости висели, как плети. Зато я быстро освоила новую профессию. Должна сказать, что я всегда неплохо владела ручными ремеслами, однажды в нашей с Эриком квартире сделала сама ремонт в комнате Анжелы. И всем понравилось.

Что меня поначалу удивило — никто не признал во мне еще недавно ведущую актрису областного драмтеатра. Публика, работающая в магазине, явно к театралам не относилась. В первое время это даже слегка обижало, а потом обрадовало — я тут не для того, чтобы вести речи об искусстве и ужу тем более гордиться своим прошлым. Гораздо больше радовало то, что хотя зарплата была невысокой, но я, по крайней мере, имела возможность удовлетворять свои базовые потребности. Правда, пришлось их несколько урезать, если честно почти до минимума. Зато трехразовое питание я себе гарантировала.

По вечерам мы с Тамарой Васильевной ужинал, а затем пили чай. Со временем это превратилось в нечто вроде ритуала. Мне нравились наши беседы, постепенно я узнавала все больше о хозяйке квартиры. Она производила впечатление благообразной старушке, но оказалось, что это такая внешняя оболочка. Вот только один из многих фактов ее биографии — замужем она была трижды. А потому многое знала о мужчинах. Мы немало разговаривали на эту тему, в том числе обменивались своим бесценным опытом. И хотя интимных сторон не касались, я интуитивно чувствовала, что знания у нее в этом вопросе немалые.

Неожиданно мне стало в какой-то степени нравиться моя жизнь. Это меня сильно удивляло; я была уверенна, что после разрыва с Эриком и ухода из театра буду глубоко несчастной. На самом же деле, ничего подобного не чувствовала. Вместо этого мною вдруг завладело какое-то необъяснимое спокойствие. В последнее время я пребывала в постоянном напряжении, на меня сваливалась, как вещи с багажной полки, то одна, то другая беда. К этому следует добавить, что я себя изводила разными придирками. А теперь все как будто отвалилось, как корка на зажившей ранке. Если до недавнего времени я постоянно пребывала в каких-то размышлениях, то сейчас думала мало и в основном ни о чем. Нередко уже через минуту не могла вспомнить ни одной своей мысли.

Я вдруг перестала не то, что посещать, звонить Миркину. Он словно бы ушел из моей жизни, остался в прошлой ее части. Я больше не интересовалась театром; если в Интернете вдруг натыкалось на новости о театральной жизни, тут же закрывала страничку.

Скорее всего, такое мое поведение объяснялось защитной реакцией психики на недавние события. Мне требовалась передышка от всего, уход в другую реальность. С прежней — я не нашла общего языка, и теперь требовалось время для внутренней перестройки. Происходила ли она, я точно не ведала, но надеялась, что это время проходит для меня не напрасно. Меня не отпускало предчувствие, что это не более чем антракт между двумя действиями. Одно уже состоялось, другое же пока никак не начнется. Но в том, что оно наступит, я мало сомневалась.

И наступила, но в той форме, в какой даже было страшно подумать. У меня был выходной, и я намеревалась его посвятить сладкому ничегонеделанию. Это был уже ни первый раз, когда я проводила время подобным образом. Я так уставала на работе, что ничего другого не хотелось. Зато я стала больше читать, что способствовало тому, что у моей хозяйки была хорошая библиотека.

Раздался звонок, монитор высветил имя Рената. Я даже немного удивилась, мы давно не общались, он не звонил мне, я не звонила ему. Иногда я вспоминала о нем, но как-то рассеяно и отстраненно; он, как и Миркин, удалился от меня даже непонятно на какое расстояние.

— Марта, — даже не поздоровавшись, взволнованно проговорил Ренат, — Яков Миронович умер.

Во мне тут же что-то оборвалась.

— Когда? — выдохнула я.

— Час назад. Мне позвонили из больницы, сердце не выдержало.

— Он лежал в больнице?

— Да, попал неделю назад. Я вовремя пришел к нему и вызвал «Скорую».

Мне стало стыдно от того, что я совершенно забросила старика.

— Что теперь? — задала я, наверное, один из самых своих глупых вопросов.

— Надо хоронить Якова Мироновича. Кроме нас у него нет больше близких людей. Сын далеко, и я не знаю, как с ним связаться. Марта я еду в морг, если желаете, приезжайте тоже.

— Я приеду, — сказала я.

Не стану описывать свои чувства, чтобы не переживать их снова, скажу только — это было тяжело. Тамара Васильевна заметила мое состояние. Я сообщила ей о смерти Миркина. О нем она знала из моих рассказов, а потому сразу поняла, какая это для меня утрата.

— Посидите немного и придите в себя, — сказала она, усаживая меня на диван. — Нужно пережить первые мгновения, затем станет чуточку легче.

— Откуда вы знаете? — не очень вежливо спросила я отчасти раздраженная ее вмешательством.

— У меня был второй сын, точнее, первый, он погиб, — произнесла она.

— Вы мне никогда не говорили.

— Не говорила, чтобы не пробуждать горестные воспоминания. Не вспоминаешь и как будто ничего и не случилось. Я налью вам коньяка, а потом поедете в морг. Только выпить надо много.

Как ни странно, коньяк действительно в чем-то помог, он как-то переключил мое сознание на другой ракурс. Тамара Васильевна вызвала такси, я плюхнулась в машину, закрыла глаза — и не поверите, задремала. Очнулась уже у морга. Там меня ждал Ренат.

— Здравствуйте, Марта. Я заказал катафалк, он должен приехать с минуты на минуту. Он отвезет Якова Мироновича в его квартиру. — Произнося эти слова, он внимательно разглядывал меня. — Как вы?

— Плохо. Я потрясена.

— Наверное, я напрасно вас вызвал сюда. Когда я это делал, то не подумал.

— Все нормально, Ренат. Просто это так неожиданно. Я давно его не видела.

— Я знаю.

— Знаете? — слегка удивилась я.

— Я был у него, и он сказал, что ваши отношения как-то разладились. А вот и катафалк.

С вашего разрешения пропущу часть этой истории, связанной с подготовкой к похоронам. До сих пор вспоминать тяжело. Правильно тогда