Читать книгу - "Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич"

Гурвич Владимир Моисеевич

Артистка

1

Спектакль завершился, раздались аплодисменты. Их было немного, и они быстро утихли. Мы, артисты, даже не успели по-настоящему повторно выйти на поклон. Только показались на сцене, и сразу ушли уже при замолкнувшем зале.

Меня это не слишком удивило, хотя до последнего ждала, что соберется полный зал. Но этого не произошло, зрителей набралось едва его половина. А ведь это была широко разрекламированная премьера, и коллектив театра, включая меня, надеялся, что она соберет, если не аншлаг, то хотя бы близко к нему.

Но наши надежды не оправдались. Минут за пятнадцать до начала спектакля я вышла из своей гримерной и осторожно, чтобы меня никто не заметил, посмотрела в зал. Зрителей было совсем не густо, и хотя в проходах то и дело появлялись новые люди, становилось понятно, что их число соберется гораздо меньше, чем мы планировали.

Мне стало грустно и чтобы не усугублять это чувство, я поспешно ретировалась назад в гримерную. Да и надо было завершить подготовку к выходу на сцену в независимости от того, насколько будет заполнен зал. Даже если придет один зритель, все равно нужно быть на высоте, играть так, как будто нет ни одного свободного места. Эту мысль в течение всей учебы мне внушал мой театральный учитель, и я запомнила ее на всю жизнь. И всегда старалась следовать этому наставлению, хотя, признаюсь, иногда это бывает сделать не просто. Были моменты, особенно в последнее время, когда хотелось отменить спектакль. Разумеется, в реальности ничего такого не происходило, но ведь если чувство появилось внутри тебя, оно никуда не денется, будет возникать снова и снова. По крайней мере, так со мной обычно происходит; если в меня что-то вселяется, то надолго.

По этой причине многие считают меня упрямой, что со мной не просто иметь дело. Возможно, это и так, но характер — это судьба, а от судьбы, как известно, не уйдешь даже при наличии билетов на любой вид транспорта.

Я сидела в гримерной перед зеркалом. Почему-то чувствовала себя очень уставшей, хотя обычно после спектакля ощущаю некоторый подъем от того, что я только что была на сцене. Взглянула на свое отображение, оно мне не понравилось. То ли мне так кажется, то ли на самом деле, я стала хуже выглядеть. Конечно, возраст дает о себе знать, совсем скоро — сорок, а для актрисы — это критический момент. Роли молодых красоток уже исполнять не совсем удобно; даже грим, наложенный умелым гримером, полностью не скрывает следы прожитых лет, а пожилых — играть еще и рано, да и неохота. Вот и не знаешь, как поступать.

Впрочем, сейчас, сидя перед зеркалом, и смотря на свое лицо в гриме, я думала не только и даже не столько об этом. Меня не отпускало ощущение, что происходит что-то не то. Такое чувство, что идешь не в ту сторону, в которую должен идти. Но при этом не представляешь, как изменить направление движения. И это самое тяжелое в такой ситуации.

В самом деле, сколько времени и сил отдано этому спектаклю, а какова отдача? Половина зала и жидкие, недолгие аплодисменты. Стоило ли все это таких больших усилий, затраченных на подготовку этой постановки?

Самое удивительное то, что изначально, когда мы только начали работать над этой пьесой, я предвидела такой исход. Мне она не зашла сразу же: ходульные герои, предсказуемый сюжет, банальные диалоги. Уже во время первой читки я поделилась своим мнением с Эриком, но он вдруг так разозлился, что даже прилюдно накричал на меня. Это было так неожиданно, что я аж оторопела; никогда раньше он себе такого не позволял. А ведь он не только главный режиссер нашего театра, но еще по совместительству мой гражданский муж, с которым я живу скоро уже пятнадцать лет. Мы даже собирались отмечать этот юбилей и раздумывали о том, чтобы официально оформить наши отношения. В конце концов, почему бы и нет. Я, конечно, современная дама и смотрю на брак как на нечто формальное дело, и не считаю, что если мужчина и женщина им не связаны, то они живут во грехе. Во грехе могут жить и супруги, если не любят друг друга. А нас с Эриком соединяет это великое и святое чувство. По крайней мере, до недавнего времени я была в этом уверенна. Но та безобразная сцена на глазах едва ли не всей труппы немного поколебала мою убежденность.

Эрик тогда решительно заявил, что пьеса ему нравится, и она будет иметь большой успех. В этом я сильно сомневалась, но больше возражать не осмелилась. И даже когда мы пришли домой, не стала ничего говорить; какое-то засевшее внутри меня препятствие мешало возобновлению диалога на эту тему. Я тогда решила, что все же Эрик — главреж, на его лицевом счету десятки постановок, в том числе и вполне успешных. И если он выбрал этот драматургический материал, значит, ему видней.

Впрочем, эти мысли меня тогда не очень убедили; скорее всего, они появлялись в голове для моего успокоения. Должна же я была как-то примириться с тем, что для премьеры в новом сезоне выбрана эта, а не другая пьеса, в которой мне предстояло сыграть главную женскую роль. Но если меня она не вдохновляет, то в этом виновата исключительно я — что-то в ней я не до конца понимаю. А это вполне вероятный случай; надо честно признаться себе в том, что я далеко не самый умный и знающий человек на земле. И уж точно Эрик превосходит меня в этих компонентах. По крайней мере, я в этом себя давно убедила. Или все же не целиком?

Но сегодняшний равнодушный прием спектакля немногочисленной публики подтверждает тогдашние мои опасения. Все же интуиция меня не подвела, это не то, что следовало бы ставить. Не случайно во время всего репетиционного процесса мне решительно не хотелось играть эту роль. Даже Эрик это заметил, и однажды дома устроил по этой причине мне головомойку, обвиняя меня чуть ли не в саботаже.

Мы снова поссорились. В тот момент я была уверенна, что внешняя причина наших ссор — эта неудачная, с моей точки зрения, и удачная с точки зрения Эрика, пьеса. Ничего