Читать книгу - "Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич"

потому нет смысла даже задумываться над тем, что происходит. Возможно, нас кто-то ведет, возможно, это совокупности обстоятельств. Да и какая разница, главное результат. А разве, Марта, у тебя не так?

— Не хочу тебя разочаровать, Илья, но боюсь, что у меня совсем по-другому.

— И как?

— Я долго размышляла над этим вопросом и поняла, что я вдруг наткнулась на свое глубинное я, которое не согласно с тем, что делало мое поверхностное я.

— И как это понимать? — спросила Ирина.

Я вздохнула, ответить на вопрос Ирины было не так-то просто. Легче было выпить бокал вина, но я воздержалась.

— Большинство людей двигают самые простые желания и устремления, которые удовлетворяют наши физиологические и психологические потребности. Еда, секс, тепло, ощущение безопасности, стремление к успеху, богатству, к уважению со стороны других. И все такое прочее. На эту канитель обычно и уходит вся наша жизнь. Я тоже так жила до некоторого момента. Вот только не могла избавиться от какого-то внутреннего недовольства собой. Не покидало чувство, что я постоянно делаю чего-то не то. Наверное, так бы все и продолжалось, если бы я не встретила одного человека, который многое во мне изменил. Скорее, даже не изменил, а открыл мою подлинную суть.

— И что это чудо-человек? — поинтересовался Илья.

— Его зовут Миркин Яков Миронович, он театральный критик.

— Знаю его, точнее, слышал о нем, — произнес Илья. — Правда, отзывы о нем были не очень лестные.

— Не сомневаюсь. Он много критиковал современный театр, а это мало кому нравилось. Но без него я бы осталась такой, какой была.

— Марта, вы говорите, что встретились со своим глубинным я. И что теперь? — поинтересовалась Ирина.

— Не знаю, Ирина. Если честно, я пребываю в большой растерянности. Такое чувство, что я оказалась в незнакомом лесу и не представляю, куда идти. Поэтому даже не спрашивайте, что и как будет дальше? Могу лишь сказать, что мне довольно страшно. Раньше я знала, как я поступлю в той или иной ситуации и что из этого получится, а теперь — нет. Всякий раз гадаю, что я вытворю, и чем мне это аукнется?

— Да, уж, вытворила ты за эти дни немало — вдруг засмеялся Илья. — Давайте выпьем за Марту, чтобы у нее все было бы хорошо.

Перед сном ко мне заглянула Анжела. Мне она сразу показалось несколько растерянной. Я решила ее подбодрить.

— Анжела, не беспокойся, у тебя все будет хорошо, — сказала я.

Моя девочка как-то странно посмотрела на меня.

— Мама, я беспокоюсь за тебя. Что будет дальше?

— Не знаю. Но одно ясно, с Эриком мы вместе больше не будем и из театра я уйду.

— Но что ты станешь делать?

— Еще не знаю. Как сказал твой папа: одно кончается, другое начинается. Не беспокойся, у меня все будет хорошо. Для меня главное сейчас то, чтобы у тебя все сложилось бы благополучно. Очень тебя прошу, внимательно смотри, с кем тебя сводит жизнь. Не позволяй тобою пользоваться, а таких желающих будет тьма. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, мама, понимаю. Я буду осторожна.

Я далеко не была уверена, что слова Анжелы отражают его внутренний настрой, но была рада их слышать. Вдруг она, в самом деле, будет вести себя благоразумно. Надежды на это не слишком большие, но это лучше, когда их нет совсем.

Мы обнялись, из моих глаз вдруг потекли слезы. Это было неожиданно не только для Анжелы, но и для меня.

— Мама, что с тобой?

— Я вдруг поняла, что больше никак не смогу влиять на тебя. Отныне все зависит только от твоего поведения. На этом моя миссия мама завершилась. Иди спать, доченька.

Анжела исчезла из комнаты. Меня же не покидало ощущение, что впереди меня поджидают большие потрясения.

59

Как я и предполагала, неприятности начались с первого шага по родной земле. Точнее, когда переступила порог квартиры. Я сразу увидела Эрика, что, впрочем, нормально, так как он законно проживал на этой жилплощади. Рядом с ним стояла и нагло лыбилась Аглая. А вот она не должна находиться тут. Я сразу почувствовала — быть беде.

— Здравствуй, Марта, — поздоровался мой недавний гражданский муж. — Приехала.

— Как видишь, — ответила я. — А что тут делает вот она, — кивнула я на Аглаю.

— Нам нужно поговорить, очень серьезно, — сказал Эрик.

— Прямо сейчас? — удивилась я. — А ничего, что с поезда, что всю ночь тряслась в вагоне.

— Если мне память не изменяет, ты в вагоне всегда хороша спишь. Да и вид у тебя совсем не уставший.

Что правда, то правда, почему-то в поездах я спала, как убитая. Не стала исключением и сегодняшняя ночь.

— Раз ты меня разоблачил, значит, будем разговаривать прямо сейчас. Но только вдвоем.

— Нет, — покачал головой Эрик, — этот разговор касается нас троих.

Я поняла, что спорить бесполезно, а потому благоразумно не стала спорить. Если Эрик настаивает на таком формате, дело, судя по всему, действительно серьезное.

— А кофе я могу выпить? — раздраженно спросила я. — Или разговор не предусматривает поглощение напитков.

— Мы все выпьем кофе, — пожал плечами Эрик. — Пойдемте на кухню.

Но когда мы все оказались на кухне, кофе никто не стал готовить. Я тоже решила не проявлять инициативу. В конце концов, что я кофе не пила.

— Разговор будет очень неприятный, — предупредил Эрик.

— Нисколько не сомневаюсь, — посмотрела я на Аглаю.

— Не смотри на меня так, словно хочешь меня ударить, — сказала она.

Я подумала, что она права, я бы это сделала не без удовольствия.

— О чем пойдет разговор? — вместо удара по Аглае довольно мирно спросила я.

— Об этой квартире, — произнес Эрик.

— С ней что-то не так?

— Ты не забыла, что я ее собственник?

— Среди многочисленных моих недугов, склероз пока не был замечен.

— Хочешь балагурить, балагурь, — любезно разрешил Эрик. — Но я буду говорить совершенно серьезно.

— Давай, говори.

— Я принял решение, что я не стану продавать квартиру и делить между нами деньги.

Я мгновенно насторожилась в ожидании, что сейчас услышу нечто ужасное.

— А как тогда?

— Мы будем жить здесь с Аглаей, а ты выпишешься и съедешь.

— А как же шахматы, мы же все тогда разыграли?

— Ты это всерьез восприняла? К тому же с тех пор кое-что изменилось.

— Пусть так. А где же я буду жить?

— Понятие не имею. Город большой, что-нибудь снимешь.

Мною овладело возмущение.

— Это с какой-то стати, Эрик! — громко воскликнула я. — Это наша общая собственность.

— Это моя собственность! — закричал в ответ Эрик. — И только моя. Ты