Читать книгу - "Наши за границей - Николай Александрович Лейкин"

– Merci, monsieur, – кивнул кондуктор и одобрительно сказал: – Oh, je connais les russes et leurs habitudes![511]

Поезд простоял четверть часа и наконец после трех звонков тронулся.

LXXIV

Кроме супругов, в купе вагона сидели: толстенький, коротенький француз с коротко остриженной бородкой на жирном лице и тоненький француз в ярком галстуке и с черненькими усиками.

– Очень уж я рада, что мы не одни ночью едем и можно быть спокойным, что мошенники нас не ограбят, – сказала Глафира Семеновна мужу. – Какая ни на есть, а все-таки компания из четырех человек. А то помнишь, как мы ехали из Кельна в Париж, всю-то ночь одни в купе просидели. Ужасно было страшно. Я ведь тогда как есть всю ночь напролет не спала. Ну а теперь ежели мы заснем – они не будут спать.

– Так-то оно так, но ведь и на эту компанию полагаться не следует, – отвечал Николай Иванович. – Почем ты знаешь: может быть, эти-то два француза именно мошенники и есть. Мы заснем, а они поднесут нам к носу хлороформу, усыпят нас покрепче да и ограбят.

– Да что ты! Непохожи они, кажется, на мошенников, – испуганно проговорила Глафира Семеновна.

– To есть как это не похожи? Что они одеты-то хорошо? Так ведь по железным дорогам мошенники-оборванцы не ездят.

– Ну вот, Коля, ну вот ты меня и смутил. Теперь я опять буду всю ночь бояться.

– Бояться тут особенно нечего, а просто надо держать ухо востро и спать попеременно: сначала ты поспишь, потом я посплю.

– Да, удержишься ты, ежели я засну! Как же, дожидайся! Ты первый соня.

– Не хвались, горох, и ты не лучше бобов. А я вот лучше опять выну из саквояжа револьвер и спрячу его в боковой карман. Пусть они видят, что мы все-таки при оружии.

И Николай Иванович с важной миной вынул из саквояжа револьвер, внимательно осмотрел курок и спрятал револьвер в боковой карман. Толстый француз взглянул на Николая Ивановича и с улыбкой сказал:

– C’est l’ami de voyage?[512]

– Вуй. Закуска славная. Всякий останется доволен, – отвечал тот, самоуверенно хлопая себя по карману.

Минут через десять толстый француз начал зевать, наклонился к Глафире Семеновне и, сказав «pardon, madame», снял с себя полусапожки, надел гарусные туфли и, заменив шляпу-цилиндр красной феской, поджав под себя ноги, приютился в уголку и стал сопеть и похрапывать. Француз в ярком галстуке и с черными усиками все еще бодрствовал. Он несколько раз вынимал из кармана круглую лакированную бонбоньерку, брал оттуда маленькие конфетинки и посылал их себе в рот.

– Вишь, какой лакомка! – заметила Глафира Семеновна и прибавила: – Нет, эти французы не мошенники.

– Почему это? – спросил Николай Иванович. – Что один спит, а другой конфекты ест? Ничего не значит, душечка. Может, все это для отвода глаз.

– Ну зачем ты меня пугаешь? С какой стати? Я себя стараюсь успокоить, а ты…

– Ты и успокаивайся, а я все-таки буду держать ухо востро.

Еще через несколько времени француз с усиками начал разговор. Он приподнял перед Глафирой Семеновной шляпу и спросил:

– Madame et monsieur sont les russes?

– Вуй, монсье, – отвечала Глафира Семеновна.

– Позвольте мне отрекомендовать себя как француза, бывалого в России. По делам тех фирм, представителем которых я нахожусь и в настоящее время, я пробыл неделю в Петербурге и неделю в Москве. Я обворожен русской жизнью. Le isvostschik, le samovar, le troïka, le vodka, les mougiks – все это я видел и от всего в восторге, – тараторил француз и продолжал припоминать русские слова, названия некоторых петербургских и московских улиц и зданий. – Я коммивояжер… – произнес он в заключение.

Глафира Семеновна слушала и молчала.

– Je crois, que madame parle français?[513] – спохватился спросить ее француз.

– Эн пе[514], монсье… – отвечала она и, обратясь к мужу, пояснила, что поняла из того, что ей рассказал француз.

– Прекрасно, прекрасно, но все-таки ты с ним не очень… Черт его знает, может быть, он и врет, что он из торгового класса, – ответил Николай Иванович. – Морда, знаешь, у него не торговая.

Еще через несколько минут француз с усиками, вынув бонбоньерку, предложил из нее Глафире Семеновне конфету. Глафира Семеновна колебалась, брать ей или не брать, и взглянула на мужа.

– Да бери, бери. Ничего… Он сам их ел, стало быть, отравы нет.

Глафира Семеновна взяла конфетку и положила ее в рот.

Еще через полчаса француз с усиками снял с сеток над сиденьем свои два маленькие чемоданчика и, раскрыв их, начал показывать Глафире Семеновна образцы товаров тех фабрик, по представительству которых он ездит по разным городам. Это были большие куски дорогих кружев, фаншоны[515], пелерины, тюники[516]. Француз показывал и говорил цены.

– Ах, какая прелесть! – восторгалась Глафира Семеновна. – И как дешево! Коля! Коля! Смотри! целый кружевной волан и всего за шестьдесят франков. Ведь у нас в Петербурге за такой волан надо заплатить шестьдесят рублей, и то еще не купишь, – говорила она мужу и, обращаясь к французу, спросила: «И он пе ашете ше ву?»[517]

– Это только образцы, мадам. По этим образцам мы принимаем заказы и продаем вообще en gros[518], но эта вещь у меня в двух экземплярах, и ежели она вам нравится, то я вам могу ее уступить по фабричной цене, – отвечал француз.

– Коля, ты передо мной виноват, глубоко виноват за твои безобразия в Париже, а потому, как хочешь, ты мне должен купить этот волан. К тому же ты и обещал мне подарок за свою провинность. Ведь всего только шестьдесят франков, – приставала к мужу Глафира Семеновна.

– Деньги-то, понимаешь ли ты, деньги-то мне не хочется ему свои показывать, – отвечал Николай Иванович. – Может быть, он и товарами-то тебя с мошенническою целью заманивает, чтобы узнать, где у меня лежат деньги, и потом ограбить.

– Да полно! Что ты! Он на мошенника нисколько не похож.

– Ну покупай.

Николай Иванович осторожно полез в карман и, не вынимая всего кошелька, ухитрился как-то вытащить три двадцатифранковые монеты и передал их французу.

Француз продолжал перебирать свои товары. После кружев он перешел к шелковой басонной отделке, от басонной отделки к лентам, и кончилось тем, что Глафира Семеновна купила у него еще на сто десять франков.

– Вот черт нанес соблазнителя! – сердито бормотал Николай Иванович.

LXXV

Покупками своими у коммивояжера Глафира Семеновна была буквально очарована.