Читать книгу - "Жизнеописания цезарей. С комментариями и разъяснениями - Плутарх"

вне Италии с правом носить царский венец всюду на море и на суше. Если, продолжал он, в то время как они сидят вместе, им предложат разойтись, если им объявят, что он, Цезарь, придет в другой раз, когда Кальпурния увидит хорошие сны, – что скажут его завистники? Если кто-либо из его друзей станет доказывать, что это не рабство, не деспотизм, разве они поверят ему? «Если ты, – сказал Брут, – хочешь во что бы то ни стало беречься этого дня, как несчастного, тебе лучше идти в сенат самому и просить отложить заседание».

Децим Юний Брут Альбин (ок. 85–43 гг. до н. э.) – римский государственный деятель и военачальник из плебейского рода, соратник Юлия Цезаря, который тем не менее принял участие в заговоре и его убийстве.

С этими словами Брут взял Цезаря за руку и повел. Лишь только он вышел из дому, с ним хотел переговорить чужой раб. Он не мог подойти к диктатору вследствие тесноты и окружавшей его толпы, пока, наконец, не пробрался к его дому и отдал себя в распоряжение Кальпурнии с просьбой не выпускать его до прихода Цезаря, с которым хотел переговорить о серьезном деле.

LXV. Книдец Артемидор, преподаватель греческой литературы, знакомый вследствие этого с Брутом, знал почти все, что делается, и пришел с запиской. В ней заключалось все, что он хотел сказать. Заметив, что Цезарь брал все записки и передавал своим рабам, он подошел как можно ближе к нему и сказал: «Прочти это, Цезарь, и притом скорее, – здесь говорится о касающемся тебя важном деле». Цезарь взял записку, но толпа, попадавшаяся ему навстречу, мешала чтению, хотя он несколько раз принимался за него.

Он вошел в сенат с запиской в руке, крепко держа одну ее. Некоторые рассказывают, впрочем, что записку эту подал другой и что Артемидор вовсе не подходил к нему, – его не допускали до него в продолжение всей дороги.

LXVI. Быть может, все это – дело случая; но место, где разыгралась трагедия, где произошло убийство, где происходило тогда заседание сената, было зданием, выстроенным Помпеем для украшения его театра, со статуей Помпея… Можно было думать, что какой-нибудь бог нарочно выбрал это место и назначил произойти убийству именно здесь. Говорят, Кассий, прежде чем приступить к делу, долго смотрел на статую Помпея и молча звал его, хотя был отчасти последователем Эпикура. Вероятно, однако, в то время, перед наступлением ужасной минуты, он был охвачен энтузиазмом, исступлением, заступившими на место рассудка. Приверженца Цезаря, Антония, отличавшегося физической силой, Брут Альбин задержал на улице – он нарочно завел с ним долгий разговор.

Последователь Эпикура – т. е. эпикуреизма, философской системы эллинистического периода, разработанной древнегреческим философом Эпикуром (ок. 341–270 гг. до н. э.).

При входе Цезаря сенаторы поднялись с мест в знак уважения к нему. Брут и другие заговорщики встали сзади его кресла, другие вышли к нему навстречу и начали просить вместе с Туллием Кимвром о возвращении из изгнания его брата. Они не переставали просить и провожали его до самого кресла. Цезарь сел, несколько раз ответив отказом на их просьбы. Заговорщики все сильнее и сильнее приставали к нему. Поэтому он выразил каждому свое неудовольствие. Тогда Туллий схватил обеими руками его тогу и стал стаскивать ее с шеи, что было знаком к нападению. Каска нанес мечом первый удар Цезарю в затылок, но не смертельный, легкий, – вероятно, он был смущен в начале своего ужасного замысла. Поэтому Цезарь обернулся, схватил меч и не выпускал его. В одно время тот, кого ударили, вскричал по-латыни: «Злодей Каска, что ты делаешь?!» – тот, кто ударил, – по-гречески обращаясь к брату: «Брат, помоги!..»

Ввиду такого начала те, кто не подозревал ничего подобного, испугались, пришли в ужас от происходящего и не могли ни бежать, ни защищать Цезаря. Они не смели даже кричать. Каждый из заговорщиков, показав обнаженный меч, окружал Цезаря. Куда он ни поворачивался, он всюду встречал удары и мечи, ранившие его в лицо и глаза. Как дикий зверь, вертелся он между рук всех заговорщиков. Все они должны были нанести ему удар и принять участие в его убийстве! Вот почему Брут нанес ему удар в пах. По другим рассказам, Цезарь боролся с заговорщиками, вертелся то туда, то сюда и кричал, но, когда заметил Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары… Случайно или, быть может, с намерением убийцы оттащили его в сторону, к пьедесталу статуи Помпея. Ее забрызгали кровью, так что Помпей как бы присутствовал при казни своего врага, лежавшего у его ног и умиравшего от множества ран, – говорят, он получил двадцать три раны. Переранили себя и многие убийцы, направляя столько ударов в одно тело.

Место смерти Цезаря – современные исследователи предполагают, что Цезарь был убит в курии Помпея, которая является частью археологического комплекса на площади Торре-Арджентина (территория древнего Марсова поля).

LXVII. Цезарь был убит. Тогда Брут выступил вперед, чтобы сказать кое-что о происшедшем, но сенаторы не могли слушать его. Они бросились к дверям и бежали, наполнив смущением и ужасом сердца народа, который не знал, что делать. Одни запирались в домах, другие бросали свои столы и конторы, третьи бежали взглянуть на место несчастья, четвертые – оттуда, взглянув на него. Антоний и Лепид, самые близкие друзья Цезаря, скрылись в чужих домах.

Между тем Брут и другие заговорщики, еще не остывшие, если можно так выразиться, от убийства, шли все вместе с обнаженными мечами из сената в Капитолий. Они не походили на беглецов, напротив, казались очень веселыми и смелыми. Они звали народ к борьбе за свободу и принимали в свою среду встречавшихся им аристократов. Некоторые приставали и шли с ними, как бы участниками в заговоре, присваивая себе славу подвига, между прочим Гай Октавий и Лентул Спинтер. Позже они поплатились за свое тщеславие от Антония и молодого Цезаря, были казнены и не приобрели себе славу, ради которой умерли, потому что им не верили, да и наказавшие их отомстили им не за их поступок, но за их убеждения.

На следующий день Брут и его партия спустились вниз и произнесли речь народу. Народ не выказывал ораторам ни своего удовольствия, ни хвалил их за их поступок, но своим глубоким молчанием говорил ясно, что ему жаль Цезаря и стыдно за Брута.

Сенат хотел объявить амнистию относительно некоторых лиц и примирить всех. Он издал декрет, где