Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

всё виновен я. Это я уговорил её оставить мне Машу». И лишь немногие знали правду: Вертинская почти с радостью отказалась от дочери.

Спустя несколько лет Хмельницкий вторично попробовал создать семью. Его избранницей стала профессиональный психокорректор и психоаналитик, а также радиоведущая «Радио Россия» Ирина Гончарова. Тот брак, увы, оказался крайне скоротечным, несмотря на рождение сына Алексея. Зная характер Бориса, могу смело утверждать, что он и с сыном бы поладил точно так же, как с дочерь. Однако, выйдя вторично замуж, Ирина поменяла сыну отчество, что явилось для актёра тяжелейшим, непоправимым ударом. Правда, за несколько месяцев до смерти, Хмельницкому всё же удалось душевно пообщаться с сыном Алексеем, ставшем к тому времени уже бизнесменом.

Заботливо и нежно растя дочь, Хмельницкий не прекращал заниматься творчеством. Его колоритную типажность заметили даже голливудские продюсеры. В начале 80-х сам Кирк Дуглас, так потрясающе сыгравший Спартака, пригласил Бориса в свою картину «Скалолаз». За одну из ролей в том фильме американский артист-долгожитель (ему сейчас 103 года!) пообещал Хмельницкому гонорар в миллион долларов США. Актеру так хотелось испытать себя в Голливуде, что даже согласился «всю зелень» отдать Госкино. Однако чиновники, поразмыслив, запретили Борису поездку в США. Как говорится, пришла беда – открывай ворота. Спустя какое-то время после «облома с Голливудом», Хмельницкий вынуждено расстался и с родной «Таганкой». Вот как об этом вспоминает его сестра Луиза: «Театр на Таганке Боря покинул в год рождения сына – в восемьдесят втором. Решение было осознанным и окончательным. Роль Воланда в легендарном спектакле «Мастер и Маргарита» Хмельницкий играл в очередь со Смеховым. В тот вечер на сцену должен был выйти Веня. И вдруг Любимов отдает распоряжение:

– Будет играть Бемби. Придут очень важные люди. Боря, переодевайся!

– Юрий Петрович, но так же нельзя, – возразил брат. – Это нехорошо по отношению к Вене.

– Значит, ты не будешь играть?

– Сегодня – нет.

– Ну, ладно, – не предвещавшим ничего хорошего тоном завершил разговор худрук.

Спектакль играл Смехов, а вскоре Любимов Борю с роли Воланда вообще снял. Безо всяких объяснений. За три дня брат стал совершенно седым. Какое-то время он ещё оставался в театре, а потом написал заявление об уходе. И Юрий Петрович, прежде так ценивший и любивший Хмельницкого, легко это заявление подмахнул.

Помню, мы с братом, Филатовым и Смеховым поехали в Омск с концертом. Сидим все за ужином, разговариваем, и я решаю узнать у Вени, что же произошло за кулисами, когда Боря отказался выходить на сцену. Сам-то Бобик никогда бы об этом не спросил. Смехов начинает излагать – спокойным, элегическим тоном:

– Петрович подошел к нам и, пожав плечами, сказал: «Значит, Бемби всё равно. А такие роли артист должен зубами выгрызать, по трупам идти!»

Борис вскакивает из-за стола и набрасывается на Смехова как разъяренный тигр:

– Это неправда! Любимов не мог так сказать!

Мне и Лене едва удалось их разнять. Проходит год, и Театр на Таганке приглашают на гастроли в Белград. С одним условием: Воланда должен играть Хмельницкий, которого в Югославии очень любят. Когда позвонили из театра, брат согласился. Предать зрителя ради своих амбиций – нет, это не про Борю. Спектакли имели огромный успех, белградская пресса восторженно писала о его Воланде, поклонники заваливали его цветами. В Москву труппа возвращалась поездом. Любимов позвал Борю к себе в купе:

– Бемби, зайди, поговорим.

Выпили по рюмке коньяку.

– Значит, так: приедем домой, будешь играть Воланда, – заявил Юрий Петрович.

– Никогда! – ответил Боря и спросил:– То, что я услышал от Смехова, – правда? Вы действительно сказали, что ради таких ролей, как Воланд, актёр должен идти по трупам?

Любимов подтвердил.

Мне брат потом сказал: «Я не имею права ни обижаться, ни осуждать Юрия Петровича. У него такая позиция. Но нет таких ролей, которые я стал бы выгрызать зубами. И по трупам тоже никогда ходить не буду. Выполни я тогда распоряжение Любимова – унизил бы Веню: смотри, какой я гениальный, а ты – ничто. Что бы ни случилось, на родителей и учителей не обижаются!» Любимова брат считал своим главным учителем в профессии и уважал до конца дней. А Смехов, мне кажется, поступок Бори даже не оценил.

В конце девяностых, в канун тридцати пятилетия «Таганки», Борис, уже давно покинувший театр, обратился с просьбой к управляющему делами Президента РФ Павлу Бородину: «А что если власти в связи с таким праздником подарят ведущим актерам «Таганки» машины? Не обеднеет наше государство?». Павел Павлович, относившийся к Хмельницкому с любовью, рассмеялся: «Думаю, нет». И тридцать актеров получили автомобили, но ни один не сказал Борису спасибо. Когда я попыталась с братом это обсудить, он запротестовал:

– Лузочка, я же не для благодарностей это делал! Потом с грусть добавил: «Но и не для того, чтобы в спину бросали камни…».

В 2001 году Борю представили к званию «Заслуженный артист Российской Федерации». Рассказывали, что когда указ лег на стол президента, Владимир Путин очень удивился: «Как, Борис Хмельницкий до сих пор не имеет звания?» – и велел внести его в список «народных». За спиной брата стали шептаться: «Ну конечно, с его-то связями!» – будто любимый всей страной актёр этого не заслужил.

Помню еще один эпизод, который меня потряс. Боря три месяца готовил гастрольный концерт памяти Высоцкого в Минске. Всё было на Хмельницком: составление программы, переговоры с артистами, аренда театра, поиски аппаратуры. Успех был огромный – зал аплодировал стоя. А за кулисами к Борису подошел родственник Высоцкого – самый что ни на есть близкий: «Борь, мне мало того, что ты уже заплатил». Брат отдал свои деньги – всё, что причитались ему как главному организатору, участнику и ведущему концерта. Когда родственник удалился, я только и смогла произнести: «Господи, как не стыдно!» – «Лузочка, не надо. Не стоит. Там, – он показал пальцем наверх, – разберутся. Если бы ты знала, какие удары я получаю чуть ли не каждый день. Дружбы в мире нет. Есть только любовь». Стало больно за брата до слез.

На съемках «Тараса Бульбы» он подвернул ногу. Уже знал, что у него рак, но скрывал. Никогда и никого не отягощал своими проблемами. Надо отдать Даше должное: она сделала все, чтобы спасти отца. Нашла телефон и договорилась о консультации с известным на весь мир урологом, доктором наук, профессором Дмитрием Пушкарем.

…На гражданской панихиде в Доме кино среди сотен пришедших проститься с Борисом Хмельницким я увидела группу бомжей. Они держались в стороне. Подошла: «Боря – мой брат. Спасибо, что пришли» – «А как же иначе? –