Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

семнадцать. Из детского ещё любопытства присела к игральному рулеточному столу. Не успела опомниться, как все деньги проиграла. Даже мебель домашнюю заложила. Элементарно попала в лапы опытному крупье, тот и раскрутили её по полной. И что делать? Как домой возвращаться? Села в уголочке и горько заплакала. А Вертинский в это время пел на эстрадном подмостке. Заметил рыдающую, подошёл к ней в перерыве и спрашивает: «Вы от чего плачете, деточка?» Узнав, в чём дело, заплатил долг.

Борис в свою очередь рассказал Лидии Владимировне о том, как изучил практически весь репертуар Вертинского по пластинкам. Их отец привёз из Маньчжурии. Супруга певца тонким женским чутьём уловила, что парень «не ровно дышит» к её дочери, поэтому всегда просила: «Боренька, миленький мой, соблаговолите сопроводить Марианну домой на обратном пути». И Хмельницкий долгие годы исполнял те обязанности сопровождающего. Да попросту опекал рисковую девушку, регулярно отчитываясь перед её матерью. Марианна, в свою очередь, относилась к Борису, как к очень близкому, но всё же только другу. Делилась с ним всеми своими секретами. Более того, познакомила однажды со своим бывшим мужем архитектором Ильёй Былинкиным. Но – никаких любовных заморочек не допускала. Впервые они случились в 1976 году.

Хмельницкого долго не снимали в кино, а потом вдруг поступило сразу два предложения: в Ригу на фильм «Стрелы Робин Гуда» и в Одесскую студию на «Капитана Немо». Борис поехал в Одессу на пробы. Режиссер Василий Левин стал советоваться насчёт подбора актёров. Хмельницкий предложил однокурсниц Марианну Вертинскую, Зифу Цахилова и директора Таганки Николая Дупака. А сам уехал в Ригу. И там узнал, что вместо него будет играть Дворжецкий. Марианна при встрече принялась благодарить и одновременно сочувствовать Борису. Однако, он без тени огорчения заметил: «Да ладно, Маша, никаких проблем. Тем более, что Влад мой друг. А для тебя я всегда готов всё сделать». Вот тогда Вертинская впервые дала понять, что вовсе не прочь связать свою судьбу с таким замечательным человеком. И они направили свои стопы в загс. Свадьбу сыграли скромную – этакий междусобойчик для близких людей. Борис переехал на квартиру Марианны в доме по улице Чехова. Чуть позже ту квартиру удалось обменять на бОльшую. Театральная Москва, конечно, гудела: «Как, неужели этот вечный холостяк и гроза всех столичных актрис связал себя цепями Гименея? С кем же? Ах, с Вертинской… Ну тогда понятно».

Два актёра в одной квартире, да ещё и два популярных актёра – хуже чем два медведя в одной берлоге. Но на молодую супружескую пару эта аксиома не распространялась по одной простой причине, которая уже мельком мной обозначена в самом начале разговора на тему Хмельницкий и женщины. И тут вот, что хотелось бы заметить. Этот мужик мог любить женщин вовсе не так как мы все остальные. Он умел в них как бы растворяться. Его любовь никогда не была эгоистичной, частнособственнической. При лёгком и покладистом характере он вдобавок ещё и всегда испытывал удовольствие, когда оставалась довольной его подруга. И не только в телесных усладах. Приготовить еду, помыть посуду, даже кофе в постель жене подать – всё это Борька проделывал с вызовом, да простится мне сие утверждение, с киками-то щенячьим восторгом. А какие подарки Марианне подносил!

Через год после свадьбы Театр на Таганке поехал на гастроли в Париж. На банкете в советском посольстве Боря познакомился с экипажем нашего Ту-104. «Ребята, а отвезите, пожалуйста, на улицу Чехова моей Марианне вот этот букетик». И приносит внушительную охапку каких-то невиданных для Москвы заморских цветов, потратив на них половину командировочной валюты. Марианна полдня названивала знакомым и хвасталась «сумасшедшей выходкой моего Борьки». Вообще она испытывала несказанное удовольствие от всех мужних поступков. Особенно ей нравилось, как он умел привечать гостей. Всё делал сам: покупал продукты, готовил, сервировал, разносил гостям кушанье и выпивку, убирал за всеми. Каждый год они отдыхали в посёлке Солнечном, невдалеке от Алупки. И там Боря обеспечивал жене максимально комфортный отдых. «Марина всегда повторяла: «Он был у меня очень надёжным мужчиной. И тёплым. Он был всегда весёлым, одухотворённым и нежным. Мне было с ним всегда уютно, как никогда и ни с кем другим».

А потом у них родилась дочь. Вообще-то они оба ждали сына. Маша рожала в областном институте акушерства и гинекологии. А его директор Владимир Иванович Кулаков давно дружил с Борисом. И сообщил ему: сделали, мол, снимок – жди сына. Хмельницкий, коротая время, читал своего любимого Набокова. Вдруг звонит Володя: «Борька, поздравляю! У тебя родилась чудная дочурка!» – «То есть, как? Ты же говорил: мальчик будет!» – «Да мало ли чего я говорил. Ну и как ты её назовёшь?» Взгляд Хмельницкого скользнул по обложке книги «Дар» Набокова. Божий дар… «Дарьей будет», – выдохнул в трубку.

Спустя какое-то время они с Марианной уже разводились. Как и положено – через суд. Председательствующий дотошно расспрашивал: «Почему разводитесь? Кто виновник расставания? Может быть, кто-то из вас застукал другого в измене? С кем дочь останется?» И всё в таком роде. Отвечали оба, скрепя сердце. А у самих уже всё было договорено. Дарья остается с Борей. Вертинская с лёгкостью на то согласилась. Во-первых, она уже имела дочь Александру от брака с Былинкиным. Во-вторых, была уверена, что новорождённой лучше остаться с мужем и его родителями. Там девочку окружат заботой и вниманием, которого она лично дать малышке не сможет. В-третьих… А как вам, читатель, нравится «во-вторых»? Давайте будем откровенны. Чувство материнства – никогда не являлось для Вертинской определяющим. Она сама спустя годы в том с горечью признавалась. А мудрый и терпеливый Хмельницкий знал о том доподлинно. Поэтому и взвалил на себя многотрудные обязанности матери и отца в одном, что называется, флаконе. С радостью стирал пелёнки и распашонки, кормил дочь из соски, гулял с ней и баюкал её, как заправская мамаша. Говорил всем: «Воспитание Дарьи – моё самое большое везение по жизни и счастье». А дочь в свою очередь впоследствии признавалась: «Я провела с отцом 30 лет в абсолютном счастье».

После развода, на удивление всем окружающим, Борис и Марианна оставались близкими друзьями. Говорю же: он обладал каким-то особым подходом к женщинам. Ну кто бы ещё на его месте так рьяно, так по-рыцарски самоотверженно отстаивал покинувшую его супругу. Ведь люди не дураки – сразу дали верную оценку эгоистическому поступку Вертинской. Да что там рассусоливать: нормальная, вменяемая мать никогда не бросит грудничкового ребёнка. Однако Хмельницкий, аки лев защищал бывшую половину: «Она ни в чём не виновата. Во