Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

– Но ведь Володька-то ваш жив. А ты так говоришь, будто…

– Еще бы не жив! Еще как жив! В форме тут к нам приходил. Но, знаешь, он как-то отошел от нас. Отрезанный ломоть.

– А у тебя тут мягко! – сказала Леля, сев на мою кровать. – Я думала – куда жестче.

– Панцирная сетка, чего же еще мягче, – проговорил я, садясь рядом с ней. – Хотела бы отдохнуть на панцирной сетке?

– А что? Ну и хотела бы!.. Что ты! Нет! Нет, только не сейчас!.. Какой ты смелый у себя дома! – Она встала и, оправляя платье, не спеша пошла к окну. Каблучки ее застучали по метлахским плиткам, полупустая комната откликнулась тонким эхом. Леля стояла у окна лицом ко мне, упершись ладонями в подоконник. – Какой ты смелый у себя дома! – повторила она и тихо засмеялась. – Вот скажу твоему Косте, что ты ко мне пристаешь!

Вскоре из коридора послышались Костины шаги. Он принес не дешевое плодоягодное, а какой-то дорогой немыслимый ликер, настоянный на лепестках роз. С торжественным видом поставил он бутылку на стол. Мало того, из кармана Костя извлек коробку «Мишки на Севере».

Мы разлили ликер по простоквашным стаканам и стали пить. Он был очень густой.

– Напиток богов и сумасшедших, – сказал я Косте. – Долго ты, наверно, выбирал его.

– Совсем неплохой ликер, – примиряюще проговорила Леля, облизывая губы. – Я такого никогда еще и не пила. Такой сладкий!

– В будущем не будет ни ликеров, ни водки, ни вина, – объявил Костя. – Будет один чистый спирт. И не будет никаких бокалов, фужеров, рюмок и стопок. Желающим опьянеть алкоголь будет вводиться при помощи шприца. Это разумно и целесообразно.

– А куда будут делать уколы? – задал я провокационный вопрос.

– Туда же, куда их делают при разных прививках, – смело ответил Костя. – В руку, в плечо, в… Ничего тут нет смешного, – строго добавил он, взглянув на Лелю. – Это рационально.

– А как в ресторанах будет? – спросил я. – Вот пришли мы втроем в «Золотой якорь» на Шестой линии…

Леля опустила глаза и фыркнула. Простоквашный стакан с ликером задрожал в ее руке. Костя поглядел на Лелю, покачал головой и расхохотался.

– Ну вас всех, – сквозь смех проговорил он, – вы все излишне конкретизируете…

Наверху перестали обрабатывать пол каблуками, теперь оттуда доносилось ритмичное шарканье подошв под плавную музыку: танцевали танго «Огоньки Барселоны». Я проводил Лелю до ее квартиры. Мы долго стояли у двери, не нажимая на кнопку звонка. Губы у Лели были сладкие от ликера. От нее и в самом деле пахло розами.

– Хорошая девушка, – сказал Костя, когда я вернулся. – И красивая, и интеллигентная, и в то же время своя в доску. Но не по себе, Чухна, ты дерево рубишь! Уж слишком она намного лучше тебя. Вот увидишь – пройдет два-три года, и она в тебе разочаруется и отошьет тебя. И правильно сделает!.. А у тебя, конечно, серьезные планы?

– Очень даже серьезные… Ну чего ты ко мне пристал?

– Все равно она когда-нибудь уйдет от тебя, помяни мое слово. Уйдет и не вернется.

– Заткнись, перестань каркать! – сказал я. – Я и сам боюсь этого.

* * *

Через день в нашей комнате появилась новая мебель: вешалка. Чтобы прикрепить ее возле двери, пришлось нам расколоть два изразца и забить в стену деревянные пробки. Вешалка представляла из себя обыкновенную доску, в которую мы, под небольшим углом, забили двенадцать гвоздей. Двенадцать гвоздей на двенадцать гостей, хоть мы и не ожидали, что когда-нибудь придет к нам столько народу. Для пущей красоты доску мы покрыли красной тушью. «Леля нас, наверно, похвалит за эту вешалку, – думал я. – Ведь на днях она зайдет сюда опять, она обещала вымыть наши стены».

И действительно, через несколько дней Леля пришла. И я сам торжественно повесил ее пальто на новую вешалку. Она одобрила нашу работу. Только цвет ей не очень понравился[3].

– Завтра же перекрасьте, – сказала Леля.

– Нет, завтра не выйдет, – сказал Костя. – Завтра на воскресник идем…

В то сентябрьское утро поехали мы с Костей в порт на комсомольский воскресник. Денежная выручка от работы предназначалась в фонд Осоавиахима. Когда мы вышли из дому, дул нехолодный, резкий шквалистый ветер, с юго-запада бежали рваные облака. Когда свернули на проспект Замечательных Недоступных Девушек, там на сыроватом асфальте лежало много зеленых листьев, сорванных ветром.

– Погодка самая наводненческая, – высказался Костя. – Как бы не всплыл Петрополь, как тритон.

– Говорят, в сорок втором начнут строить дамбу против наводнений, – сказал я, придерживая кепку, чтоб ее не сдуло с головы.

– Никаких дамб Ленинграду не надо, – отрезал Костя. – Отнимать у людей чувство опасности – нерационально. Возможность наводнений порождает в людях коллективную готовность к опасным неожиданностям и повышает в них чувство собственной полноценности.

– Ну, опасностей и так хватает, – возразил я. – Этого добра на много лет запасено. Взять, например, войны… Не думал я, что немцы так быстро с Францией разделаются.

– Я тоже не думал, – признался Костя. – И никто не думал. В ту войну французы воевали что надо, а в эту – скисли… Позырим, что сегодня в «Ленинградской правде».

Мы подошли к газетному щиту. В телеграммах из-за границы сообщалось о массированном налете германской авиации на Лондон, о воздушной битве над Англией. Тем временем подошел наш трамвай, восемнадцатый номер.

Когда мы въехали на мост Лейтенанта Шмидта, стало видно, как высоко стоит вода. Гранитный спуск против Седьмой линии уже начало заливать; около него толпился народ. Пассажирская пристань как-то выросла, возвеличилась и вроде бы говорила домам на набережной: «Погодите, я еще могу вас перерасти!» Вся Нева была в глянцевито-темных ухабах, в белесых полосах пены. Ветер то стихал, то начинал дуть так, будто хотел столкнуть трамвай с моста или, по крайней мере, выдавить стекла.

Мы сошли на кольце возле порта. Здесь уже собрался чуть ли не весь техникум. Ребята были одеты как всегда, девушки – похуже, чем обычно. Наша группа явилась почти в полном составе, даже мой заклятый друг Витик Бормаковский был налицо. Он с умным видом стоял у фонарного столба, в руке – блокнот. Наверно, уже сочинял заметку в стенгазету: «В то время как бушевал шторм, студенты, невзирая на вредные поступки стихии…»

– Начальства не видно, – сказал Костя. – Элита едет – когда-то будет.

– Начальство уже здесь, – сообщил всезнающий Малютка-Второгодник. – Оно пошло на территорию порта уточнять что-то. Я слышал, что на этот раз мы будем грузить не балансы, а что-то другое.

В прошлый раз на воскреснике