Читать книгу - "Другие времена. Антология - Антология"

class="v">А случа́ем утопит —

ноготь грызет не вдруг,

образом и подобием

молоденький демиург.

Прикуривает невесело…

Эй! Погоди, постой!

…Оскалился новый месяц

фиксою золотой.

* * *

Птица в небе — малая соринка —

прилипает к склере голубой,

наливается в углу слезинка,

легонького счастья полуболь.

Птица, ты попала в клетку!

Нежность абсолютной круглоты

хищно схватывает хрупкий слепок —

небо пьет, и в этом небе — ты.

Время — неумелая затея,

но в синематографе слепцов

я слежу за птицей — леденея,

в небо погружается лицо.

И мелькает — каждый миг — по птице!

Каплет птица в милую лазурь…

Рвется, тает, зыбится, слоится —

упокой, прости и образумь…

* * *

Прощайся с собой

простейшим жестом руки.

Иди походкой слепой

куда идут старики.

Это — сквозь решето

убегает вода,

это всего лишь то,

чему учился всегда.

Всю короткую жизнь,

долгую маяту,

как ее ни скажи —

горечь ее во рту.

Дождь идти перестал,

лишь едва моросит,

прямо в пролет моста

белый катер летит.

Чайки кружат над ним,

собственно, вот и всё.

Дым летит из трубы,

ветер его несёт.

* * *

Вкусившему смерть слышится стон —

ветер терзает куст.

И становиться ложью то,

что исходит из уст.

Море шумит. Когда на песок

выкатит черепа,

чуждым гортани злым языком

вирши начну кропать.

Хорей, гекзаметр, анапест, ямб,

капризный брахиколон —

вот и всё, что ранит меня

от начала времён.

Мешался с мужеским бабий пот,

сплетались с ногой нога,

и достались Парису плоть,

а Менелаю — рога.

Дул в свирель козлоногий бог,

желтели глаза в упор.

И Эсхил оттачивал слог,

а Клитемнестра — топор.

Хорей, гекзаметр, анапест, ямб,

капризный брахиколон —

гром и ветер слышатся нам

от начала времен.

Юрий Михайличенко / Барселона /

Юрий Михайличенко — автор-исполнитель из Барселоны (Испания). Юрий Михайличенко — продюсер, композитор, режиссёр, поэт и переводчик, общественный деятель. Родился в Киеве в 1967 году. Окончил Киевский университет театра, кино и телевидения имени И. К. Карпенка-Карого. С 1991 года живёт в Барселоне. С 1995 по 1998 год работает на каталонском телевидении TV3 в известных телевизионных шоу продюсерской компании «Террат». Обладатель золотого диска 1999 года (Warner Music España). Лауреат Международных премий.

Мы умножились телом и рожею

мы умножились телом и рожею

мы надулись в порыве округлости

пальцем тыкаем в дырку порожнюю

смотрим в скважину глазом для мудрости

никогда я не жил в человейниках

знать не знаю имён думачайников

наша совесть застряла в бездельниках

наша глупость попала в начальники

седидомцы бетонно-кирпичного

светоточкой смещённого зрения

вот уставились окна глазищами

на поток непонятного времени

погулянцы, мечтая о космосе

покоряя асфальтово-серое

пролетают в плену невесомости

над землёю бездумной фанерою

мы невольно попали в попутчики

конвоиры, преследуя беглого

но пока не надели наручники

есть надежда добраться до хлебного

вертолётом по графику выгула

не касаясь ни тверди ни воздуха

голомордый колдует над книгами

голорукий жалеет о созданном

Никто никому не нужен

в руки из рук порукою

мы были детьми и внуками

а в грудь наповал сражёнными

мы были мужьями и жёнами

время любви в намордниках

долго ходили в угодниках

дом, работа, зарплата

чёрного день квадрата

на гроб собирая блохами

часы наблюдая вздохами

в трубу завывая стужею

никто никому не нужен

Ничего хорошего

живи у меня, сказал я ей

и она поселилась

её чемодан, как большой портфель

где сердце билось

какого-то прошлого, тук тук тук

какого-то прошлого

мы танцевали под этот стук

ничего хорошего

Проводница

шатались люди по перрону

чужая жизнь, чужая совесть

и скрип последнего вагона

заметил тронувшийся поезд

не жди меня, я не вернусь

страну мою давно украли

осталась гречневая грусть

необъяснимая словами

так ехал я на верхней полке

как зек на нарах за границу

мелькали сосны, торчали ёлки

и молодая проводница

носила чай, дарила сахар

виляла попой неумело

весне проигрывая в карты

своё нетронутое тело

свои не крашенные губы

свои потрёпанные годы

вагоны выцветших прелюдий

в стране гитарных переборов

где вечный вой, гудок зануда

где вечный бой, на полустанках

поёт нужда, гремит посудой

отравы купленная банка

и только боль, и только вера

закрыв глаза смотреть на это

ребёнком глупого припева

на грани страшного ответа

не дорасти, не догадаться

куда пришёл, куда вернулся

и вновь пытаешься добраться

рукой до собственного пульса

Пустоты

И. Бродскому

жизнь — огромные

пустоты пустота на пустоте

ты отмажешься, а кто-то

завтра сдохнет в нищете

трудно, кажется, не встретить

а ведь не встретишь никого

и на праздник после