Читать книгу - "Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд"

Обнимает меня, желая спокойной ночи.

— Спи спокойно, засыпай, но клопов не подпускай!

— А я уж присмотрю за твоими денежками, пока ты не вернешься, братик.

За завтраком мать сидит напротив меня и не знает, как реагировать на мое заявление, что я уезжаю, отправляясь на Север фермерствовать. Поэтому она просто пропускает это мимо ушей и пытается говорить бодро. -Кстати, сегодня как раз день, когда Обри по вечерам ездит в боулинг играть. Может подвезти до станции «Грейхаунда». Пешком идти не придется.

Я подбираю подливку кусочком печенья.

— Спасибо, Ма. Я где-то к заходу солнца домой и подойду.

Чтобы рассеять мрачное молчание, охватившее всех за столом, я говорю:

— А ну, не грустить!

Я улыбаюсь и говорю:

— Тва чонг чьей трач.

Когда Ма, Бабуля и Колосок обращают на меня недоуменные взгляды, я перевожу:

— Тва чонг чьей трач. Это значит «Я вернусь домой».

До кладбища «Рок-Крик» - не одна миля по соседским полям.

Могилы на кладбище посыпаны особым песком, белым как сахар. На каждом невысоком холмике земли стоят зеленые проволочные подставки с пластмассовыми цветами, воткнутыми в пенопластовые кирпичики, розовые или белые. Раз в год, в День памяти, семьи покойных собираются и прибирают могилы своих предков, и поминают ушедшие поколения - так же, как делают люди во Вьетнаме, вовремя Тэта.

Возле могилы моего отца - внушительная гранитная плита, воздвигнутая «Дочерьми Конфедерации» еще в 30-х годах, когда Соломон Дэвис был похоронен здесь в конфедератской военной форме, через семьдесят лет после завершения войны за независимость Юга. Дедушка Дэвис был разведчиком у Бедфорда Форрестаи получил ранение в Сражении при Шайло. Он умер в разгар эпохи джаза с пулей размером с мяч для гольфа, которая все время находилась в его груди.

Могила отца - свежая, даже белым песком еще не посыпана, она пока простого темно-коричневого цвета, цвета земли на свежевспаханном поле.

Я касаюсь серого прямоугольника из известняка, на котором написано: ПЛЕЗАНТ КУРТИС ДЭВИС.

Первое, что помню об отце: я еще маленький, подпрыгиваю рядом с ним, сидя на жестком сиденье нашего зеленого фургона. Этот фургон тянул крепкий, несокрушимый одноглазый мул, которого мы назвали Рузвельтом. В чреве фургона - высокая куча спелых, согретых солнышком арбузов.

Мы обычно доезжали до главного окружного шоссе и располагались на обочине. Людям из машин, летевших по шоссе, мы продавали арбузы - большие, темно-зеленые, круглые, по четвертаку штука, а Рузвельт тем временем щипал полевые цветы у обочины.

Моя работа состояла в том, чтобы отсчитывать сда-

Американский плантатор, коммерсант и работорговец, генерал Армии Конфедеративных Штатов Америки времен гражданской войны.

2 Крупное сражение Гражданской войны в США, происшедшее

чу из сигарной коробки, пока отец помогал покупателю выбрать хороший арбуз - спелый, но не перезревший. Он постукивал пальцем по арбузам, пока не отыскивал тот, что был бы достаточно спел, судя по звуку.

В конце рабочего дня отец подсчитывал деньги и выплачивал мне причитающееся.

У отца вечно не было денег, но его обветренное лицо несло отпечаток гордой и непоколебимой силы, которую придает верность земле. Когда по утрам он приходил будить меня ни свет ни заря, он всегда со смехом говорил: - От труда на земле в крови железа прибавляется!

Однажды с севера приехали торговые агенты, работающие по законам янки. Они хотели, чтобы наши соседи, в основном издольщики, опрыскивали почву ядом от клопов. Отец отказался, но некоторые из наших соседей согласились. Они распыляли яд с самолетов, из-за чего он попал и на наши земли. В конце концов, от яда помирали все земляные черви, которые нужны земле, чтоб оставаться плодородной. Наш урожай в тот год погиб.

В следующем сезоне отец перевернулся на своем тракторе «Джон Дир» и сломал бедро. Наши друзья и родня сообща помогли, и урожай мы в тот год убрали.

Больничные счета загнали нас в такую яму, что один богач из Декатура предложил выкупить наши земли. Богач сказал, что мы сможем продолжить здесь жить и обрабатывать эту землю, отдавая ему за аренду. Богач был не фермер, он был банкир и любил скупать землю. Тот банкир все шутил: «Лишней земли не бывает».

У отца был только один выход, чтобы сохранить ферму — это устроиться на работу в компанию по добыче полезных ископаемых в Джаспере. Он эту работу терпеть не мог из-за того, что открытая добыча губит землю. Однажды вечером, после ужина, я спросил, как ему

его новая работа, на что он ответил: - Сынок, да как на каторге.

В те далекие времена мой отец был коком на флоте. А на боевых он был пулеметчиком. Однажды у берегов Окинавы он сбил самолет камикадзе, который пикировал на авианосец. Самолет взорвался так близко, что кончик крыла попал отцу в шею. Мать рассказывала, что отец успел заглянуть японскому летчику в лицо за пару мгновений до того, как самолет превратился в красный огненный шар.

Стоя над могилой отца, старше на одну войну, я думаю: ты никогда и ни в чем меня не предавал. Надежный был, как трактор. Но ты никогда не рассказывал мне о войне, и я не могу понять почему. Твои братья -мои дяди, которые сражались с нацистами в Европе, никогда не рассказывали о войне. Вы все позволили мне отправиться туда, в мясорубку, хотя вы все знали, что там будет.

Я отправился воевать во Вьетнам невинный как дитя, такой глупый, что умел разве что под пули лезть. А вы мною восторгались, и мной гордились, и желали мне удачи, но не сказали мне ни слова правды. Сам я туда не хотел, это я сделал для вас.

В последний раз, положив руку на холодную плиту из серого гранита на могиле отца, я осознаю, что мне ничего больше не остается, кроме как закончить этот наряд и идти дальше, в будущее. Если измерять время от кровопролития к кровопролитию, то это никогда не кончится... Кровь никогда не высохнет. Какая-то черная магия вмешалась, и шальная вьетконговская пуля отрикошетила, облетела планету и разорвала артерию в голове моего отца.

В последний мой день на ферме мы с отцом целый

день сжигали свиней, которые все передохли от холеры.

А сегодня отец мой мертв, и время течет, оставляя его все дальше позади. А я за это время сам много чего натворил, такая выпала мне служба, и мне ее тащить.

Однако, касаясь могильного камня, я думаю: а,