Читать книгу - "Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд"

утяжеленные ореховые дубинки. Форма у них такая синяя, что сами они будто черные.

Прежде чем мы успеваем как-то отреагировать, все приходит в хаос, справа по борту свечкой забрасываются в толпу гранаты со слезоточивым газом.

Задыхаясь от слезоточивого газа, люди бегут кто куда.

Я замечаю, как Мэрфи лихорадочно раздает влажные кухонные полотенца, чтобы люди могли использовать их как противогазы.

В толпе демонстрантов то там, то сям нестройно запевают «Нас не запугать», а тем временем бойцы в белых касках и синих бронежилетах проталкиваются через демонстрантов, молотя дубинками по всем вокруг.

Некоторые из ветеранов выходят из себя и начинают замахиваться на копов кулаками, а уполномоченные по миру тем временем пытаются их удержать.

Король подхватывает один из продолговатых серых контейнеров со слезоточивым газом и швыряет его обратно в копов. Дымящийся контейнер попадает копу в коленную чашечку, из-за чего тот падает. Это приводит копов в еще большую ярость.

Копы сосредотачивают внимание на пятнадцатилетней девчушке. На девчонке - мальчиковый свитер. Свитер золотистого цвета, и на нем черная буква - знак школьной спортивной команды. Один из копов заходит сзади и берет ее в захват, прижимая горло утяжеленной

дубинкой, душит ее дубинкой. Язык вылезает изо рта. Она задыхается.

Копы добираются до микрофона, где двадцать вьетнамских ветеранов-инвалидов в креслах-каталках сбились в кучку.

Один из копов поворачивается и бьет Донлону утяжеленной дубинкой по лицу. Донлон падает.

Я пробираюсь к Донлону, и в это время один из копов, участвующий в зверском избиении, роняет каску Я подбираю каску, похожую на головной убор гладиатора-марсианина.

Я нападаю на того копа, который ударил Донлона. Когда он переводит глаза на меня, я уже швыряю каску ему в голову. Нос у копа ломается, начинает идти кровь, и он уже ничего не видит.

Я беру его за горло в захват и упираю коленку в поясницу.

Я говорю:

— Бросай дубинку, иначе ебало сломаю.

Кто-то с силой бьет меня утяжеленной дубинкой по почкам, очень больно, и я падаю.

Я лежу, распластавшись на земле, пока полицейские надевают на меня наручники. Донлон лежит рядом, он без сознания.

Один из копов подходит к Донлону и говорит: - Мы тоже ветераны Вьетнама, мудила.

Коп плюет Донлону в лицо.

Другой коп говорит:

— А ведь этот парень без глаза останется.

Нас вместе с сотней других военнопленных согнали в кучу.

Для свиней мы больше не люди. Мы больше не граждане Америки. Мы теперь вьетконговцы. Мы - противники. Мы - лохи с запудренной Москвой головой. Мы -круглоглазые беспаспортные гуки.

Кроме того парня, которого прозвали Королем. Король машет перед копами удостоверением ФБР, и они его отпускают.

Белокурый коп подходит ко мне, разглядывает с головы до ног. Ворчливый, лыбящийся засранец.

— Глянь-ка.- говорит он, и еще два копа подходят на меня полюбоваться.

Белокурый коп приближает свое лицо к моему и говорит:

— Мне из-за тебя стыдно, что я вьетнамский ветеран.

Я отвечаю:

— А мне из-за тебя стыдно, что я человек.

Белокурый коп пошлепывает утяжеленной дубинкой по ладони, обтянутой перчаткой.

— Да, назревает, похоже, очередное сопротивление аресту.

И вдруг какой-то коп, не снимая шлем и не поднимая забрала, протискивается мимо трех этих копов и говорит:

— Этого я забираю.

Коп утаскивает меня прочь и грубо зашвыривает на заднее сиденье черно-белой патрульной машины. Изнутри машина пахнет рвотой, виски и дешевым одеколоном.

Когда патрульная машина трогается с места, белокурый коп с приятелями машут на прощанье и многозначительно посмеиваются.

Я смотрю через железную перегородку на копа, который снимает шлем и с широкой улыбкой поворачивается ко мне.

Гром смеется.

— Шутник, засранец эдакий. Откуда ты, нахуй, взялся? Мы то думали - тебя Призрачный Блупер убил в Кхешани. Фокусник ты, на хер.

Я говорю: - Гром, ебаная ты крыса. На кой черт ты в копы подался? Эх, кореш, как же я рад тебя видеть!

Гром пожимает плечами,- Знаешь, тут, наверное, половина управления - ветераны Вьетнама. Ну а что тебе сказать? Работа хорошая. Платят хорошо. Пенсия через двадцать лет. Только теперь я не гуков валю, а мочу наркоманов, сутенеров и прочую шваль.

Я говорю: - И опасных преступников вроде тех, что были сегодня?

— Послушай,- говорит Гром, поглядывая на меня через плечо и продолжая вести машину. - Я эту херню терпеть не могу. Серьезно. Донлон же мне друг. Я его искал сразу после того, как тебя нашел. Кто-то мне сказал, что его ранили. Я тоже в «ВВПВ», Шутник, только в городе никому не рассказывай. Приказ есть приказ.

— Донлона-то серьезно ранили?

Гром говорит:

— Слушай, поедем-ка тут в одно местечко. По паре пива выпьем. Подождем, пока эти ебаные козлы демонстрантов по городу не перепиздят. Я позвоню в участок, узнаю, куда Донлона дели. Вот Мэрфи я там не заметил. Выбралась, скорей всего.

— Заметано. Спасибо. И спасибо, что подмог.

Гром говорит: - Не за что, братан. Мы же одна семья.

Боюсь ответить как-нибудь не так, поэтому ничего в ответ не говорю.

Через пару часов юристы «ВВПВ» вытаскивают Донлона под залог, и Гром отвозит меня к нему в больницу в Санта-Монике.

Гром остается в машине. - Нельзя, чтоб видели, как я С Донлоном разговариваю. Я тебя подожду. Потом в аэропорт поедем.

Я захожу в госпиталь один. Мэрфи - в приемном покое. Кто-то из жен ветеранов сидит с ней.

— Как ты?

— Спасибо, ничего, Шутник. Рада тебя видеть.

— Он как, спит?

— Да,- Мэрфи глядит на меня, стараясь не выдать своих эмоций.- Он без глаза остался.

Молчу. Потом говорю: - Мне надо ехать дальше, Мэрфи. Меня дома ждут. Три года не видели.

Мэрфи поднимается, обнимает меня,- Я все понимаю. Все нормально. Ты тут больше ничем и не поможешь. Писать-то будешь?

Я говорю:

— Само собой. Вы-то как? Ничего не нужно? У меня скопились деньжата.

Мэрфи говорит: - Спасибо за предложение, перебьемся.

Из палаты Донлона выходит медсестра. Медсестра из тех, что работают в больницах с радостью и носят белые халатики с красными полосками - сексуальная такая, пляжного типа, с длинными светлыми волосами и большими голубыми глазами.

Я говорю: - Можно на секундочку взглянуть?

Медсестра начинает протестовать, но Мэрфи касается ее руки, и она говорит: - Ладно. Но только на секундочку. Договорились?

Я захожу в палату к Донлону. Его накачали наркотиками по самое не балуйся. Голова, вся перемотана с одной стороны и зафиксирована в неподвижном состоянии. Один