Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

вам скажу даже немножечко лирического от себя, буквально три-четыре слова. Я в этом театре, честно говоря, держусь из последних сил ввиду аморализма и энной части труппы, и её художественного руководителя. Я человек, который им воспитан, я не могу в этом месте находиться. Я считаю, что этот дом безнадёжен. Но если что-то получится, я буду рад. Я говорю от себя, потому что тут никого это не очень волнует, но я обязан сказать. Атмосфера в этом доме проклятая. Он проклят, проклят. Проклят. И сегодня такого обилия трусов, наверное, нет ни в одно другом театре страны. И то, что этот самое нравственное и до сих эти слова произносятся, а живут здесь гнилушки – уже и возраст такой – это вообще зрелище невозможное. Я не поимённо, ребята, поймите меня правильно, я никого не хочу обидеть. Я просто говорю о том, что ситуация, вы же сами видите, вы же сами, наверное, от этого кисните. Сегодня другие трусы, позавчера были другие. Ну это же так. Я же как бы не обвиняю и не сужу, я же и сам не могу понять: вот что на сегодняшний день делать? (Голоса: «Ну помогите нам! Скажите, что делать?») Я не Ленин, я не знаю. Сообразите сами. Вы же и сейчас хотите быть паразитами: «Помогите нам!» Вам собрали документы, вы соучредились, решайте сами».

Дальше вместе с Николаем Губенко, Натальей Сайко, Ниной Шацкой, Зинаидой Славиной и ещё 30 другими актёрами Филатов создаёт творческое объединение «Содружество актёров Таганки». К этому времени Леонид Алексеевич уже приобрёл всесоюзную славу актёрского лидера, устойчивый авторитет среди кинодеятелей, почётное звание, титул секретаря Союза кинематографистов, международные премии, фестивальные призы… И наряду с этим его постоянно преследовали: издерганность, многочисленные болячки, неспособность бросить курить в день по нескольку пачек сигарет. Столь серьёзные проблемы со здоровьем вынудили Филатова отойти от активной актёрской работы. Занимался он только литературой и телевидением. В предисловии к сборнику его стихов "Уважайте удачу" поэт и драматург Александр Володин напишет: «Перед нами большой, ни на кого не похожий Поэт. Читаешь его стихи… и кажется, что он уже всё сказал и о себе, и о нас, читателях… Но оказывается – нет: вот ещё о себе и ещё о нас. Это Поэт, которого знали тысячи и тысячи людей, любящих кино и театр. Артист Леонид Филатов. Какими разнородными талантами он одарен! Яркий кинорежиссер. Блистательный пародист. Сказочник. И всё, что он делает – и печальное и мудрое, – на радость нам. И всё же – он не разный в своих дарованиях. Он – единое явление. Его поэзия создает образы душевной жизни людей, не похожих друг на друга, даже противостоящих друг другу. Это свойство истинного искусства. "Мир – это театр", – по слухам, говорил Шекспир. Читая стихи Леонида Филатова, каждый может сказать: мир – это и поэзия».

Всеобщим любимцем советских людей Филатов стал в 1980 году после выхода в свет фильма «Экипаж». Ленту посмотрели свыше 70 миллионов зрителей. На артиста обрушилась просто-таки невероятная, смерчеподлобная слава. Осмыслил он её следующим образом: «Теперь мне приходится очень часто выступать перед разными аудиториями, хотя я и понимаю, что подобные выступления ущербны. Ясно, если артист едет на заработки и даёт несколько концертов в день, то срабатывает некий механизм самосохранения. Он старается больше рассказывать, чем показывать. Ну, а зрители, как правило, не в обиде, актёрские байки издавна пользовались успехом. Кроме того, будем откровенны, работает извечная жажда узнать что-нибудь пикантное из жизни артистической среды. Кто ты, женат или нет, кто твоя жена, бабник или нет? И такие вопросы бывают. Как будто если я действительно бабник, то тут же доложу им об этом. Бывают записки откровенно оскорбительного свойства, эдакое желание анонима самоутвердиться за счёт твоего унижения. В таких случаях я обычно приглашаю собеседника на сцену. Как правило, не выходят. Он может нападать на тебя только из стаи. Сразу оговорюсь, большинство из тех, кто приходит на встречу, вполне порядочные и искренне заинтересованные люди, но, как говорится, ложка дёгтя… Иной раз, читая записку, чувствуешь, как ты кому-то просто физически ненавистен. Тут и юмор вымученный, и озлобленность плохо скрытая. Странно, за собственные деньги сидеть в зале и ненавидеть меня. Зачем же мучиться? Встань и уйди. Просто видишь, как сидит этот жлоб в зале и пишет свои записки с жалкими потугами на остроумие, но с единственной мыслью: сейчас я посмотрю, как ты будешь вертеться. Я бы к этому относился спокойно, если бы не знал, что такого рода интерес чреват смертельным исходом. Тот, кто стрелял в Леннона, боготворил своего кумира, он орал ему из толпы, увешал комнату фотографиями Джона, а Леннон никак его не выделял. И в результате – выстрел. Сейчас очень много нереализованных, не умеющих самовыразиться людей, а отсюда желание заполнить своё существование чужой жизнью. И в случае неудачи – мгновенная озлобленность. Я, конечно, не Леннон, но механика ненависти ко мне та же. Вот типичный диалог: «Вы знаете, я очень хотел бы с Вами познакомиться». – «Извините, но я не хотел бы с Вами знакомиться». И сразу же без перехода: «Дерьмо, ты что о себе думаешь?»… Эту ненависть человек носил в себе давно как свидетельство собственного ничтожества. А тут ничтожество это лишний раз подтвердилось: знакомиться с ним не захотели. А чего стоят, эти постоянные предложения в ресторанах пересесть за их столик или навязчивые приглашения потанцевать? И как только ты объясняешь, что ты в кабаках не танцуешь и пришёл сюда поесть (а где ещё я могу поужинать на гастролях после вечернего спектакля), тут же возникает обида и озлобленность. Этот феномен толпы страшен. Слухи о смерти того или иного известного человека разлетаются с невероятной скоростью. Ещё до выхода газет с некрологом, все уже знают, все посвящены и причастны. Но, увы, причастность эта не задумавшегося и огорчившегося человека, а причастность обывателя, который, услышав информацию, хватается за телефонную трубку. Чтобы обзвонить знакомых. У нас даже уважение, любовь народная – и та какого-то особого свойства. Где-нибудь в провинции, в гостиничном ресторане подходит незнакомый человек: «А, это ты в таком-то фильме играл?» И попробуй ему в чём-нибудь откажи. Моё нежелание потанцевать с его девушкой тут же рождает взрыв дикой ненависти: «Ты что о себе воображаешь? Мы, работяги! А ты рылом торгуешь!» Вот вам любовь публики. А потом меня же упрекают за то, что я куда-то не поехал, потому что там якобы мало платят. Да деньги