Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

налёт,

И моря Японского дали,

И северных айсбергов лёд.

Но мы на воде, под водою, —

Лишь только б прошли корабли, —

Все силой своей молодою

Границу свою берегли!

Границу свою берегли мы,

В сраженьях презревшие смерть,

Стояли мы, неодолимы,

И будем беречь её впредь!

Сыны трудового народа —

В тайфунах, в солёной пыли,

Матросы…

«Над минными…»

Над минными

Не проносились

        полями:

Юнцы,

Они пахнут ещё стапелями!

И глядя

В зовущие дали залива,

Охотник у стенки

Грустит молчаливо.

Но скоро

Придут молодые ребята,

На верность стране

Присягнувшие свято,

И всё,

Что расскажет журнал корабельный,

Запомнят,

Как детства напев колыбельный.

Их старого судна почётные шрамы

Научат

Со штормом бороться упрямо.

Полюбят они его

Крепкой любовью

И волны

Положат ему в изголовье,

Душой и делами

Сольются с ним вместе,

И честь его

Станет их собственной честью!

Передышка

У стенки,

Где лечит корму ему плотник,

Стоит номерной

Безымянный охотник.

Весёлые, тёплые

        тонкие стружки

Повисли

На автоматической пушке,

А справа по борту,

На солнце не ярки,

Цветут васильки

Электрической сварки…

Охотник —

В ремонте от клюзов до трюма,

Но смотрит он

        в дали морские

               угрюмо;

Он так равнодушен

К рецептам лечебным, —

Ведь был боевым он,

А станет учебным!..

Бывало,

        как смерч,

Белопенной равниной

Он гнался на слух

За чужой субмариной,

Чертил над подлодкой

Квадраты и ромбы,

И глухо взрывались

Глубинные бомбы;

Над лодкой

Навеки смыкалося море,

И жизнь умирала

В последнем моторе.

Бывало, он сам

Огрызался сердито

На воющих «юнекерсов» и «мессершмитов»,

Да так,

Что в волну зарывались в бессилье

Гремучим огнём

Перебитые крылья.

Морских караванов

Пути охраняя,

Сражался он,

Чести свей не теряя,

Недаром

Броню искорёжили раны —

Свидетельство

Славных боёв ветерана.

По рейду

Скользят его младшие братья,

Его повторяя

Ухваткой и статью;

Они не бывали

В смертельных походах,

В свирепых фиордах,

В клокочущих водах,

Над минными

Не проносились

               полями:

Юнцы,

Они пахнут ещё стапелями!

И глядя

В зовущие дали залива,

Охотник у стенки

Грустит молчаливо.

Но скоро

Придут молодые ребята,

На верность стране

Присягнувшие свято,

И всё,

Что расскажет журнал корабельный,

Запомнят,

Как детства напев колыбельный.

Их строго судна почётные шрамы

Научат

Со штормом бороться упрямо.

Полюбят они его

Крепкой любовью

И волны

Положат ему в изголовье,

Душой и делами

Сольются с ним вместе,

И честь его

Станет их собственной честью!

«Пока не допито вино…»

Пока не допито вино,

Пока табак горит,

Пока звезда через окно

Со мною говорит, —

Мне, захмелев едва-едва,

Легко глядеть во тьму,

Шептать забытые слова

И думать одному.

О чём?

Зарницы в перекрёст

Перечеркнули даль.

О ком?

За десять тысяч вёрст

Ты спишь, моя печаль.

И только росного шитья

Покровы на кустах,

И только ночь… И тень твоя

На всех моих мечтах.

Мы по-бывалому вдвоём,

Нам хорошо молчать,

О самом тайном, о своём,

И тайн не замечать.

В сплетенье рук, в двойном кольце —

Двойное забытьё,

Я слышу на своём лице

Дыхание твоё,

И звоны сердца своего

Ловлю в твоей груди, —

Спаси от нежности его,

От счастья огради!

Пусть будет крепким и, любя,

Как шло на гибель в бой,

Весь мир мой светлый, всю тебя

Легко прикрыв собой.

14 июля 1945,

Никольск-Уссурийск

Посылка

Кому – вино,

Кому – табак,

А мне – перчатки пуховы́е!

Нагорий запахи живые

И вкус полыни на губах.

Вином пригнутая лоза,

На гребне скал – тропинка козья,

Струящаяся из предгрозья

В мои закрытые глаза.

И смуглая фигурка рядом,

В блея́нье коз,

В венке из роз,

Ресницы, мокрые от слёз,

И губы пахнут виноградом.

Зачем же трепет твой остыл,

Ведь это

Только молний пламя

И гром…

О чёрт! Опять над нами

Проклятый кружится «костыль»!

27 июля 1945

Ворошилов Уссурийский

В походе

Океан кипит от злобы,

Мы и сами злы,

Парусиновые робы

Стали нам малы:

Обтянули, в тело въелись,

В них ни встать, ни сесть,

От воды тяжёлой сселись

И гремят, как жесть.

Нам навстречу две недели

Только ветра визг,

Даже мачты поседели

От солёных брызг.

Вон, пытаясь не впервые

Долг исполнить свой,

Петли хитрые, кривые,

Пишет бачковой:

Пронести в руках посуду,

Полную борща,

В эту качку было б чудом

И для циркача!

Волны тяжкие, как горы,

Катятся из мглы;

Расчехлили командоры

Длинные стволы;

И противника-соседа

Чуя издали,

Маслянистые торпеды