Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

очень красочно и выразительно, как ее словно захлестнули охватившие всю их компанию злость и отвращение, вызванные видом старого грязного бомжа, и как она вместе со всеми набросилась на него. Кто-то отшвырнул в сторону его выпивку, кто-то вырвал у него спальный мешок, а он, поднявшись на ноги, все просил молодых людей остановиться. А потом Чарли и еще одна девушка постарше – на нее моя собеседница в то время смотрела с восхищением и старалась ей подражать – толкнули бомжа так, что он рухнул на землю. Чарли слышала ужасный звук, с которым его голова ударилась о камень, и увидела, как из уха у него течет кровь. Но, пояснила Чарли, ей казалось, что все это совершенно никак с ней не связано: «Я словно смотрела на фотографию или что-то в этом роде». Сказав это, Чарли перевела рассеянный взгляд с меня куда-то в пространство. Лицо женщины стало совершенно бесстрастным.

– Знаете, он лежал там, – снова заговорила она. – И вроде слегка подергивался, а потом… умер. А я участвовала во всем этом, и об этом сожалею. Но назад ничего не вернешь. Никогда ничего нельзя вернуть назад, переиграть. Никогда и ничего.

То, что сказала Чарли, напомнило мне слова короля Лира, державшего на руках бедную Корделию, – «никогда, никогда, никогда, никогда, никогда» – рвущие сердце своей простотой и безысходностью. Он стоял лицом к лицу с той же ужасной правдой, которую только что по-своему сформулировала Чарли: смерть – это навсегда, и с этим ничего не поделаешь.

Я почувствовала, что мы с моей пациенткой начинаем понемногу углубляться в хаос ее внутреннего мира. Было заметно, что она занимает двойственную позицию: с одной стороны, ей казалось, что насилие необходимо, чтобы влиять на ход событий и эмоции – свои и других людей; с другой – ее мучило ощущение собственной беспомощности и отчаяния. Подобные колебания я не раз встречала у пациентов, которые пережили детскую травму и сталкивались с враждебным отношением других людей в раннем возрасте. Подобные противоположности – с одной стороны, готовность к весьма жестоким насильственным действиям, с другой – пассивность – вещь весьма характерная. Это то, что в Древней Греции называлось «сценическими масками». Слово «маска» здесь очень уместно, поскольку дает представление о том, как работает сознание в тех или иных социальных ситуациях и как люди выбирают те или иные варианты «масок» в зависимости от действия определенных эмоциональных рычагов. Неудивительно, что Шекспир написал: «Весь мир театр, в нем женщины, мужчины – все актеры»[45].

Мне пришло в голову, что личность Агрессивной Чарли можно считать косвенным доказательством гипотезы справедливого мира – идеи, сформулированной в 60-х годах XX века американским психологом Мелвином Лернером. Проведя обширное исследование, он обнаружил, что люди в подавляющем большинстве склонны считать, что успешные представители рода человеческого пожинают плоды даров и способностей, данных им самой природой, а жертвы и неудачники сами притягивают сыплющиеся на их головы беды и страдания; или, проще говоря, все хорошее случается с хорошими людьми, а плохое – с плохими. Такое мышление в духе утверждения «каждый получает по заслугам» зачастую все еще является доминирующим и сегодня. Нередко, как мы уже видели, психиатры и психологи именно этим объясняют то, что некоторые «жертвы» становятся преступниками. Случаи Чарли и ей подобных, получивших детскую травму и подвергавшихся в юные годы жестокому обращению, способствуют распространению той точки зрения, что раз уж они оказались исключенными из того мира, где происходит что-то хорошее, неизбежно возникающие у них чувства отверженности, неполноценности и зависти побуждают их стать еще более «плохими». У них тоже может возникать стремление контролировать других, чтобы защититься от несправедливости окружающего мира и того наказания, которому их могут подвергнуть так называемые хорошие люди.

Другая часть личности моей пациентки, Пассивная Чарли, была убеждена в том, что все, кто ее когда-либо окружал, были сильнее ее и обладали большей силой воли, чем она. Такое состояние сознания избавляло Чарли от необходимости брать на себя какую-либо ответственность за что бы то ни было.

– Я до сих не могу понять, как это произошло, – сказала она непосредственно перед тем, как подробно рассказать мне об убийстве Эдди.

Если, как она это представила, ее словно «подхватила волна» и совершенные ею действия не были ее выбором, это позволяло ей избежать неприятных чувств. Была целая компания, была девушка постарше, все происходившее казалось ей нереальным, она словно «смотрела на фотографию». Я прекрасно понимала, что такое изложение событий дает пациентке возможность не позволять нахлынуть стыду за содеянное. Вероятно, для нее это был единственный способ, благодаря которому она могла продолжать существовать. Я начала думать, что угроза самоубийства, к которой Чарли прибегла во время конфликта с представителем тюремной администрации, не была пустой, но до сих пор ей удавалось подавлять негативные чувства и эмоции, рассказывая самой себе историю, помогавшую ей оставаться в безопасности.

Мы с Чарли продолжали встречаться в течение нескольких месяцев, и ее готовность и способность говорить о своих чувствах и о прошлом постепенно росли. Но ее настроение оставалось нестабильным и от недели к неделе менялось, причем довольно значительно. Я научилась распознавать, какую маску она надевала на тот или иной сеанс, и стала обсуждать с ней этот вопрос, как только она входила в комнату, в которой проводились сеансы. Мы говорили о некоторых других историях из ее жизни. Меня также интересовали вымышленные истории, о которых она прочитала в книгах и которые по тем или иным причинам ей понравились и запомнились. Как-то во время очередного сеанса я напомнила Чарли о нашей первой встрече у нее в камере, когда я задала ей вопрос о романе Викрама Сета. Тогда я поинтересовалась, почему она выбрала для чтения именно эту книгу. В тот день моя пациентка была Пассивной Чарли и в ответ просто пожала плечами, не желая брать на себя ответственность даже за такое решение. Тут я вслух предположила, что ее, по-видимому, должен заинтересовать «Повелитель мух» Уильяма Голдинга. Этот роман явно затрагивал темы, которые могли быть болезненными для Чарли, – ведь в нем описывалось, как шайка мальчишек вместе совершили убийство. И все же у меня было чувство, что знакомство с этой книгой поможет нам с Чарли в нашей совместной работе.

Чарли никак не прокомментировала мои слова, а я не стала настаивать. С самого начала нашего следующего сеанса она была весьма энергичной и чуть ли не с упоением рассказала мне местную новость дня – о том, как одна заключенная поскандалила с сотрудником тюрьмы и в результате была лишена всех своих привилегий. Чарли довольно искусно изобразила средствами мимики бессильный гнев своей подруги