Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев"

знакомить Анну с «…политикой и с движением рабочего класса», «…рассказал ей о своей жизни в Германии». Позднее Клаузен занял все три комнаты под крышей и начал монтировать радиостанцию в самой большой комнате. Стало работать значительно легче, так как теперь рядом с Максом был близкий человек, который оберегал его от нежелательных визитов. Так в Шанхае появилась вторая станция. Официально Макс и Анна зарегистрировали брак только в 1936 г. в германском консульстве в Шанхае.

В феврале 1932 г. Зорге счёл нужным ещё раз вернуться к своей реакции на июльскую телеграмму В. Х. Таирова и последовавшей отповеди Центра:

«Последняя почта, полученная от Вас, датирована 2 сент[ября] 1931 г. Так как не только в Вашем письме имеются указания насчёт сокращения расходов, но такого же рода указания я получил через Пауля, то я думаю, что поступаю правильно, возвращаясь к тому моему письму, которое было послано в ответ на вашу телеграмму относительно немедленного сокращения расходов. Я не намерен в этом письме оправдываться, я вполне сознаю, что было бы лучше, если бы указанного письма я вовсе не посылал. Все же я хотел бы объяснить, при каких обстоятельствах это письмо было написано. Мы получили Вашу телеграмму, очень короткую и резкую в своих требованиях, в тот момент, когда обанкротился Большой дом, и мы должны были заботиться не только о больном (Рудник-Руэгг. – Авт.), об организации защиты для [н]его, но были вынуждены перенять также все связи Большого дома и его местных отделений (выделено мной. – Авт.).

В связи с нашим положением здесь, не совсем лёгким, это потребовало от нас больше работы, чем обычно, также мы взяли на себя и больше ответственности. В этот момент мы получили Вашу телеграмму, которая содержала очень резкую критику нашей работы и такое же резкое требование о немедленном сокращении расходов. Как раз в это время, когда получилась Ваша телеграмма, почти с точностью, принятой в армии, мы выполнили на самом деле Ваше задание о необходимости подойти в течение первого полугодия вплотную к необходимым нам источникам. …Во всяком случае, мы хотим подчеркнуть, что это письмо не содержит ничего такого, что можно рассматривать как пессимизм в отношении к работе, в нём нельзя усмотреть никаких колебаний в выполнении наших обязанностей, в нём нет также никаких следов демобилизационных настроений. Письмо может быть недопустимым в переписке с главной фирмой, но оно не содержит никаких моментов, указывающих на ослабление нашего внимания к работе, к нашим обязанностям. Ничего подобного с нами случиться не может, мы уже постарели на работе. Если я и являюсь самым молодым в известной отрасли работы и вследствие этого незнаком с некоторыми навыками и вещами, тем не менее я приобрёл достаточно опыта в отношении основного занятия, охватывающего все отрасли работы. В этом отношении вы не должны иметь дома никаких опасений. Наше положение иногда здесь было хуже, чем вы знали и предполагаете, может быть гораздо серьёзнее, но это не помешало нам ни в коей степени трезво и настойчиво продолжать нашу работу».

Глава 3. «22 сентября 1931 г. в Китае началась вторая мировая война» (Чан Кайши)

«XIII. Использование шпионов.

<…>

14. …В отношении шпионов должна проявляться исключительная щедрость. В шпионском деле соблюдается такая секретность, как ни в одной другой работе. [Ду Му использует образное выражение „рот к уху“. Именно так должно происходить общение со шпионом. Здесь стоит процитировать Тюренна, который пользовался услугами шпионов, пожалуй, больше, чем какой-либо полководец до него: „Шпионы верно служат тем, кто им щедро платит. Их отношения с окружающими подчиняются требованиям глубочайшей секретности. Никогда не сообщайте им ничего нового, кроме того, что им совершенно необходимо знать“. – Комментарий переводчика Лайонела Джайлса]».

Сунь-Цзы. Искусство войны.

3.1. «Японцы ведут переговоры… о создании независимой Маньчжурии и Монголии. Одновременно японцы подготавливают большую провокацию в долине Янцзы» («Рамзай» – Центру)

Маньчжурию и Монголию называли в Японии «жизненно важной линией». В 1930 г. японский экспорт в Маньчжурию составил 8 % всего объёма экспорта, причём туда было вывезено 14 % всего экспортированного сахара, 12 % хлопчатобумажных тканей и 37 % машин и оборудования. Эти цифры свидетельствовали, каким важным рынком сбыта была для Японии Маньчжурия.

Северо-Восточный Китай являлся для Японии также серьёзным источником сырья, полезных ископаемых и сельскохозяйственной продукции. 11 % всего японского импорта (а по отдельным видам сельскохозяйственной продукции и того больше) приходилось на этот регион Китая. Вместе с тем во всей внешней торговле Маньчжурии первое место твердо занимала Япония, оттеснив остальные страны на второй план.

Одновременно Маньчжурия являлась для Японии широким полем для ввоза капитала. Инвестиции Японии в Маньчжурии превосходили японские капиталовложения в остальном Китае и составили 73 % всех иностранных инвестиций. 23 % капиталовложений приходилось на долю СССР (КВЖД).

Сближение между Мукденом и Токио даже в самое лучшее время имело свои границы, но всё же поведение Чжан Сюэляна свидетельствовало о его дистанцировании от Японии. При этом в последние годы проявилось его заигрывание с иностранцами, в частности с американцами.

Тенденция к отказу Мукдена от самостоятельной внешней политики, очередной всплеск гражданской войны в Китае, концентрация внимания Нанкина на уничтожении китайской Красной армии и советских районов, нарастание антияпонского бойкота, проявление известной активности китайским и иностранным капиталом, опасения за ухудшение своих позиций в Маньчжурии – всё это заставило Японию готовиться к разрешению маньчжурского вопроса радикальным путём.

Всякий захват той или иной державой части территорий Китая или приобретения дополнительных привилегий на этих территориях сплошь и рядом обосновывались потребностями «защиты граждан» заинтересованного в захвате иностранного государства. Равным образом всякому военному проникновению и дипломатическим требованиям о предоставлении этих привилегий обычно предшествовал тот или иной «инцидент», в котором при более чем подозрительных обстоятельствах оказывались пострадавшими именно граждане заинтересованной в захвате страны.

Что представляли собой в это время японские резиденты в Северо-Восточном Китае? В Маньчжурии проживало 203 тыс. японских граждан (по другим данным – 250 тыс.). Находившиеся здесь японцы проживали почти исключительно в так назывемой «японской зоне», т. е. на Квантунском (Ляодунском) полуострове, в зоне прохождения Южно-Маньчжурской железной дороги и принадлежавших ей предприятий. Из общего числа «маньчжурских» японцев только 10 тыс. работали в качестве простых рабочих на горных промыслах. Ещё меньшее их количество (около 2300 человек) занимались земледелием. Остальные же японцы занимали административные должности в промышленности, торговле, на транспорте, состояли на государственной службе в качестве чиновников. 45 тыс. японцев в Маньчжурии было занято в торговле.

Эти цифры свидетельствовали о неудаче предпринимавшихся в предыдущие годы попыток японской колонизации Маньчжурии. Подобное положение вещей побудило