Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

ее частей, которые унесут с собой чехословацкую независимость, будут драться в рядах чужих армий и снова вернутся победителями на свою родину. Если понадобится, чехи не посчитаются для спасения своей армии ни с какими чужими границами и территориями»[389]. После расчленения Чехословакии мысли о создании чехословацких воинских частей на территории государств, сражающихся против фашистской Германии, были воплощены в жизнь. Относительно возможного соглашения ЧСР с Германией Бенеш заявил, что он не отказывается от него, «если нечто подобное окажется приемлемым для Гитлера». Однако, по словам Александровского, «он сделает это только „при наличии гарантов и свидетелей“. Это обозначает, что он готов заключить договор с Германией при условии своего союза с Францией и СССР, которые и будут гарантами, и с ведома и одобрения Англии, которой он отводит роль „свидетеля“ перед Европой и историей на случай, если договор окажется для Германии потом „клочком бумаги“»[390]. В дополнительной телеграмме в НКИД от 18 мая Александровский писал о беседе с Бенешем: «Кончил Бенеш просьбой передать советскому правительству, а также лично Сталину, Молотову, Ворошилову, Литвинову, что он ни при каких условиях не отступит от нынешней демократической основы своей республики и будет защищать режим государства и его границы всеми доступными ему средствами. Бенеш просит верить ему в этом непоколебимо даже и тогда, когда с первого взгляда его шаги могут показаться непонятными»[391].

Вместе с тем Бенеш не желал казаться в глазах Запада ориентирующимся в своей политике твердо на Восток. В беседе с Ньютоном 17 мая, т. е. накануне встречи с Александровским, президент утверждал: «Отношения Чехословакии с Россией всегда были и всегда останутся второстепенным вопросом, зависящим от позиции Франции и Великобритании. Нынешние связи Чехословакии с Россией целиком вытекают из франко-русского договора, и если Западная Европа потеряет интерес к России, то и Чехословакия его тоже потеряет. Чехословакия всегда будет следовать за Западной Европой и будет всегда связана с ней и никогда не будет связана с Восточной Европой. Всякая связь с Россией будет поддерживаться через Западную Европу…»[392]. И тут «западник по духу и воспитанию» Бенеш, не желая отказываться от поддержки ни Запада, ни Востока, действовал как опытный дипломат и политик-прагматик: думал одно, говорил другое, а делал третье.

Между тем напряженность в чехословацко-германских отношениях усиливалась; военные круги «третьего рейха» начали подготовку к нападению на Чехословакию и демонстрировали это свое намерение; было зафиксировано передвижение немецких военных частей на границе с ЧСР; партия Генлейна по указаниям из Берлина активизировала свою деятельность и прибегла к провокациям; произошли столкновения между нарушителями порядка и правительственными войсками. Выборы в местные органы власти, прошедшие в ЧСР 22 мая 1938 г., показали, что партия Генлеина получила в немецких районах примерно 88–91 % голосов избирателей[393]. Однако Гитлер, тогда еще неуверенный в том, как поведет себя в случае военного конфликта Англия, временно вынужден был отступить. По словам В. Мастнего, глава СС Г. Гиммлер заявил в разговоре с французским послом, что «считает чехов „невозможным“ народом, а Чехословацкую республику образованием, которое должно раньше или позже исчезнуть с карты Европы»[394]. 30 мая Гитлер подписал распоряжение, в котором говорилось: «моим неизменным решением остается ликвидация Чехословакии посредством военной акции в ближайшем будущем»[395]. Своих генералов, опасавшихся общеевропейского военного конфликта, в котором Германия не смогла бы противостоять общему фронту, фюрер успокоил, сказав, что акцию начнет лишь тогда, когда будет убежден, что в конфликте не примут участие ни Франция, ни Британия. По его мнению, такая ситуация может возникнуть очень скоро.

Оценивая влияние майского кризиса на поведение Франции и Англии в отношении Чехословакии, Бенеш писал в воспоминаниях: «Великобритания начала серьезно опасаться, что из-за Чехословакии она может быть действительно втянута в серьезный европейский военный конфликт»; «французская политика в чехословацком вопросе оказалась в подчинении, как представляется, окончательно, британской политики, толкуя автоматически чехословацко-французский договор уже, чем до сих пор он толковался, и обусловливая выполнение своих обязательств в отношении Чехословакии предварительным британским согласием». «Необходимо при этом подчеркнуть, что подчинение французской политики политике британской после майского кризиса принималось в Париже быстро и охотно и явно отвечало желанию руководящих французских кругов». «Для Чехословакии, – по словам Бенеша, – эта новая дипломатия была поистине опасна», в том числе и потому, что «малейшее нежелание Великобритании решительно вмешаться в среднеевропейские проблемы могло стать хорошим предлогом для Франции не выполнить свои союзнические обязательства. Практически это и произошло в действительности осенью того же года во время сентябрьского кризиса и привело к Мюнхену»[396].

По мнению Бенеша, майский кризис давал основание сделать следующие выводы: «1. Великобритания и Франция пришли после 21 мая к заключению, что если бы кризис повторился в подобной форме, то это привело бы к войне, в которую могли бы быть втянуты обе западные великие державы. Германия действительно могла бы попытаться напасть на Чехословакию, и Прага стала бы весьма решительно обороняться. Тогда их непременной обязанностью было бы, что они в принципе искренне признавали, выступить против прямой германской агрессии. Этой агрессии следует, так или иначе, воспрепятствовать в любом случае.

2. Великобритания и Франция окончательно договорились, что Франция не предпримет военных мер без согласия Великобритании в целях выполнения своих обязательств, содержащихся в чехословацко-французском договоре. С Чехословакией это не было согласовано и не получено ее одобрения относительно сужения договорных обязательств Франции.

3. Не будучи готовы к войне с Германией и не желая ее вести из-за чехословацких немцев, обе державы считали просто необходимым, чтобы чехословацкое правительство приняло требования наших нацистских чехословацких немцев, невзирая на то, какие это имело бы последствия с точки зрения угрозы безопасности нашего государства, их эвентуального союзника в возможном конфликте с Германией, и невзирая на то, что это может автоматически подорвать наш внутренний демократический режим…

4. Сопротивление этой политике с моей стороны и с нашей стороны вообще рассматривалось как сознательное откладывание решения спора, как намеренное заигрывание с войной против Германии, в которую мы обе державы хотели бы легкомысленно ввергнуть, как неискренность и неоправданность в нашем поведении. Обе державы в основе принимали большинство подозрений, упреков, лжи и вообще утверждений пропаганды, которую против нас вел Берлин и наши нацисты; в Генлейне длительное время они наивно видели, особенно лондонские деятели, политика, который хочет с нами искренне договориться, а не настоящего гангстера, который, выглядя в их глазах как умеренный честный человек, непрестанно обсуждал с Гитлером, как соглашению с нами воспрепятствовать…

5. Как мы выяснили позднее, с 21 мая сделали для себя выводы и Гитлер, и наши нацисты. Уже