Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

28 мая на совещании со своими политическими и военными сотрудниками он решил, что вопрос о наших немцах в соответствии со своей речью от 20 февраля 1938 г. разрешит в любом случае до осени или до конца 1938 г., невзирая на любые последствия, т. е. и ценой войны. В соответствии с этим он договорился и о действиях с нашими нацистами, в соответствии с этим он давал им инструкции, а они в соответствии с ними в переговорах с нами действовали.

Одной стороной (Германией. – В. М.) были явно продемонстрированы твердость, решимость и преступные замыслы, а другой стороной (Англией и Францией. – В. М.) – колебания, увертки, давление на слабого (Чехословакию. – В.  М.) – одним словом: намеренное умиротворение»[397].

Пока же, в июне-июле 1938 г., продолжились переговоры чехословацкого правительства с Генлейном, который выдвигал все новые и новые требования, касающиеся организации жизни немецкого меньшинства в ЧСР. Когда казалось, что компромисс может быть достигнут, генлейновцы повышали свои требования в расчете на то, что власти откажутся их принять. Всего же судето-немецкой партией было отвергнуто четыре варианта статута о национальных меньшинствах, предложенных правительством.

В своих мемуарах Бенеш подробно останавливается на требованиях Генлейновской партии, анализирует ее меморандум от 10 июня. Чехословацкое правительство, идя навстречу немецким требованиям, стремилось реализовать их таким образом, чтобы это не нарушало целостности государства и его демократической основы. Британские верхи проявляли нетерпеливость и недовольство медленным ходом обсуждения и недостаточностью чехословацких уступок. 27 июня Я. Масарик сообщал в Прагу: «Галифакс просит передать, что английское правительство обеспокоено медленным ходом переговоров. Оно снова говорит о необходимости ускорения хода переговоров и далеко идущих уступках [судетским немцам. – В. М.]»[398]. 29 июня Чемберлен, выступая на заседании кабинета министров, согласно сообщению Масарика в МИД ЧСР, «ясно обвинил президента Бенеша и правительство, что они умышленно медлят с переговорами, и потребовал от Галифакса, чтобы он снова обратился в Париж с предложением совместного нажима на нас (Чехословакию. – В. М.)»[399].

Национальный статут, в конце, концов, был подготовлен[400]. Циркулярная депеша, сформулированная Бенешем и направленная чехословацким дипломатическим представительствам 3 июля, касалась переговоров о нем, его сути и сроков окончательного принятия парламентом. «Необходимо будет приложить все усилия к тому, – говорилось в телеграмме, – чтобы и правительства, и общественность отдельных государств были правильно информированы о том, какие огромные уступки делаются тут национальностям и какие огромные жертвы приносит при этом ЧСР ради всеобщего мира и сотрудничества с соседями»[401]. Окончательные тексты национального статута и всех связанных с ним законодательных предписаний были приняты на заседании правительства 26 июля 1938 г. Оценивая статут, Бенеш писал: «Чешские политические лидеры за все время своей современной политической истории никогда не шли так далеко в своих уступках немцам в Чехии и Моравии, как в 1938 г. при выработке концепции национального статута… Но никакие уступки не были достаточными там, где за призывом к равноправию мысленно скрывалась, не признаваемая открыто, политическая цель: уничтожить, подчинить опять менее ценный чехословацкий народ пангерманскому Херренвольку[402]». Подготовленный в спешке Национальный статут, по мнению Бенеша, был не без недостатков, но в ходе его обсуждения в сенате, если бы дело дошло до этого, а также в ходе спокойного обсуждения они были бы исправлены. «Я высказался за этот план, я был соответствен за него, но считал его как максимум и в то время придерживался того мнения, что мы не можем в уступках немцам идти ни на шаг далее». «Чешские земли национальным статутом были разделены на часть немецкую и часть чешскую ценой целостности и суверенитета государства… Наши немцы однако отвергли эту жертву чехословацкого народа; для них речь шла в первую очередь об уничтожении Чехословацкой республики и ее аннексии германской империей»[403].

Берлин угрожал военным вторжением. 12 июля Маетны сообщал в Прагу, что, согласно имеющимся у него сведениям, «Германия в случае, если в ближайшее время переговоры с судетскими немцами не закончатся успешно, готовит военное нападение на Чехословакию в середине сентября»[404]. Германия активизировала кампанию по разоблачению «чешского империализма, чешского преследования бедного подвергшегося насилию немецкого народа и маккиавелистского поведения Бенеша, который хочет начать новую европейскую войну лишь для того, чтобы иметь возможность угнетать три с половиной миллиона немцев и тем самым сохранить свое гибридное государство»[405]. Берлин усилил пропаганду, направленную против Бенеша, который якобы лично препятствует достижению соглашения между чешским и немецким народами. «Представляется, – по словам Бенеша, – что с июня 1938 г. Бонне и Даладье стали видеть во мне главную опасность. В Париже меня изображали как человека, который не замечает, куда идет европейское развитие, как человека, изолированного на Граде и не учитывающего интересы Франции, не понимающего, что время Версаля прошло и что люди типа Бенеша и Титулеску[406] принадлежат невозвратному прошлому, что он даже хочет стать вторым Меттернихом[407] и терроризировать подунайские народы своей неуступчивостью, насилием и чешским империализмом. Другие считали, что существуют сильные противоречия между мной и другими нашими «более разумными», «более уступчивыми» политиками и партиями, и что я в своих радикальных действиях оказываюсь во все большей изоляции. Это представление обо мне как о человеке, который толкает Европу к ужасной войне прежде всего из-за своих тщеславных целей, в Париже навязывалось дипломатическим кругам и особенно американскому послу Буллиту, который его охотно разделял и далее распространял». «Лондонские правительственные круги, а затем и парижские, начали верить, что я являюсь главным препятствием на пути согласия и примирения в Чехословацкой республике». В письменных обращениях правительств обеих стран к Чехословакии приводились немецкие утверждения и доказательства того, что Бенеш не хочет компромисса[408].

Последние остатки желания Франции и Великобритании прийти на помощь Чехословацкой республике в случае нападения на нее быстро испарялись. С момента майского кризиса Даладье и Бонне рассматривали Бенеша как угрозу миру, как человека прошлого, настаивавшего на сохранении рушившегося версальского порядка. Общественность нетрудно было убедить, что Бенеш готов пожертвовать интересами Европы ради «пустячного чешского национализма». Французы все настойчивее стали искать предлог, который дал бы им возможность уклониться от договорных обязательств в отношении Чехословакии. В этом им помогли и англичане. 20 июля правительство Великобритании направило чехословацкому правительству ноту, содержавшую предложение о посредничестве в его переговорах с генлейновцами.

Чехословацкое государство являлось плодом послевоенной версальской системы, от сохранения которой оно жизненно зависело. Эта система теперь распадалась, и западные державы утратили интерес к ее сохранению.

Глава 11

Мюнхенский кризис. Слово Э. Бенешу

Логическим следствием европейской политики первой половины 1938 г. стал Мюнхен. 29–30 сентября 1938 г. в этом баварском