Читать книгу - "Мир-фильтр. Как алгоритмы уплощают культуру - Кайл Чейка"

годами я осознал, что, даже не являясь звездой Инстаграма с сотнями тысяч подписчиков, я оказывал влияние на определенную группу людей, которые следили за тем, что я публиковал, и в конечном итоге их внимание влияло на то, что я публиковал.

Я обнаружил, что существуют определенные способы подачи информации, позволяющие максимизировать возможный контентный капитал. Я корпел над твитами, чтобы сообщить о своих последних статьях, пытаясь понять, что вызовет наибольший интерес: вызывающий любопытство заголовок, оставляющий вопрос открытым, или выделение самой яркой цитаты из материала. Я ориентировался на свою онлайн-аудиторию, затрагивая темы, по которым меня знали люди: критика нишевого дизайна, жалобы на культуру Кремниевой долины, тексты об истории искусства. Всегда пользовались успехом намеки на мою личную жизнь – например, недовольство кофейней, в которой я работал. Проблема заключалась в том, что я начал путать темы, поощряемые лентой, со своими личными вкусами – я писал то, что хотел видеть Твиттер, и это стало загораживать мне видение того, о чем бы хотел писать и чем интересовался я сам.

Мгновенная волна лайков в ответ на пост помогает рекомендательному алгоритму оценить, какой контент следует продвигать, но также предлагает автору беспрецедентный показатель резонанса с аудиторией в реальном времени, как будто каждая мысль оценивается по рейтингу Нильсена[70], который можно посмотреть на смартфоне. Уплощение культуры – одно из последствий. Но этот же механизм уводит наш публичный политический дискурс в сторону все больших крайностей, потому что конфликты и споры поджигают ленту и привлекают лайки так, как никогда не выйдет с тонкостями и двусмысленностями.

Инстапоэзия

Виды культуры, которые вознаграждаются цифровыми платформами и алгоритмическими лентами, заметно отличаются от тех, что успешны в традиционной модели человеческих законодателей вкусов, – как по форме, так и по содержанию. Один из наиболее ярких примеров того, как алгоритмические каналы изменяют и вид искусства, и его общественное восприятие, – это поэзия. За последнее десятилетие в Инстаграме появилось поколение “инстапоэтов”, которые продали миллионы книг своим подписчикам, подстраивая свои произведения под структуру и требования платформы. Наиболее известна среди них Рупи Каур: эта канадская поэтесса, родившаяся в Индии в 1992 году, собрала аудиторию в 4,5 миллиона человек, публикуя краткие стихи, разбитые на короткие строчки, вписывающиеся в квадрат, предназначенный для изображений в Инстаграме, а также собственные незамысловатые рисунки. Ее стихи написаны стандартным шрифтом с засечками с использованием только строчных букв, словно их набрали на клавиатуре телефона, – хотя это также отсылка к языку панджаби, в котором нет регистров. Одно из ее произведений, в частности, гласит: “мне не говорили, что будет так больно / никто не предупреждал меня / о горе, которое мы испытываем с друзьями”. Эти стихотворения-изображения подписаны “рупи каур” – метод, который подчеркивает личное авторство – имя-бренд, но также служит своего рода авторским водяным знаком на случай, если эта картинка (что весьма вероятно) оторвется от своего исходного цифрового контекста или будет скопирована в ленте. Зритель всегда знает, кто это написал.

Другие инстапоэты – мужчины, пропагандирующие сознательно уязвимую форму стереотипной маскулинности. Один из них – поэт с псевдонимом Аттикус, имеющий 1,6 миллиона подписчиков в Инстаграме и выпустивший несколько бестселлеров. Стихи Аттикуса часто накладываются на стоковые фотографии винных бутылок или людей на отдыхе и посвящены темам любви, красоты и выпивки: “Моя дорогая / давай мы с тобой немного потреплемся об этой жизни” – один из постов целиком. Есть еще Р. М. Дрейк (2,8 миллиона подписчиков), который предпочитает стихотворения в прозе, повторяющие заученные мантры самопомощи: “Это не потеря, если вы потеряли того, кому было на вас наплевать”, – начинается одно короткое стихотворение. Р. М. Дрейк тоже добавляет свое имя к каждому изображению в Инстаграме, оказываясь в этом смысле мужской версией Каур. Вместе они разработали общий стиль инстапоэзии – такой же однородный, как международные минималистичные кофейни. Этот стиль соответствует принципам, которые я считаю характерными для Мира-фильтра: произведения должны являться не только текстом, но и изображением и беспрепятственно перемещаться по различным цифровым платформам – будь то лента Инстаграма, пост в Фейсбуке или слайд в ТикТоке. Содержание стихотворений должно быть жизненным и доступным для распространения, меньше апеллировать к индивидуальному опыту или точке зрения и больше обращаться к универсально узнаваемым темам.

В какой-то степени несправедливо, что Каур сделали лицом и козлом отпущения этого движения, поскольку в бессодержательной эстетике инстапоэзии, возможно, больше виновата сама платформа. Каур впервые выступила с декламацией стихов в подростковом возрасте, затем перешла к публикациям в Тамблере, а в 2013 году – в Инстаграме. В 2014 году она опубликовала свой первый сборник “Молоко и мед” (Milk and Honey). Ее онлайн-слава росла, и одно профессиональное издательство в 2015 году переиздало сборник; он разошелся тиражом свыше двух миллионов экземпляров и занял первое место в списке бестселлеров New York Times. Однако критики (которые долгое время являлись единственными арбитрами нишевой формы арт-поэзии) в большинстве своем ненавидели работу Каур. Они сравнивали ее с шаблонной поздравительной открыткой и упрекали в буквальности. Там не над чем было долго размышлять.

Некоторые из рецензий, возможно, невольно отразили, насколько точно ее стихи отвечают требованиям Инстаграма в отношении распространения. “Поэзия Каур излагает очевидные, умеренно интересные мысли из потока сознания в визуально привлекательной форме, – заявила один из критиков Фареа Физудин. – Ее стихи ожидаемы, банальны и бессодержательны, они создают иллюзию глубины там, где ее нет”. В Инстаграме все должно быть визуальным – отсюда и графическая четкость обильных переносов строк Каур, и рисунки, добавленные для вызывания дополнительного интереса. Поверхностность – невеликий недостаток, если пост предназначен для того, чтобы появиться в ленте один раз и привлечь взгляд человека всего на несколько секунд: затем пользователь прокрутит его и больше никогда не заметит. “Достижение Каур как художника заключается в той степени, в которой ее работы формально воплощают технологии, определяющие современную жизнь: смартфоны и интернет”, – утверждал романист Румаан Алам в 2019 году в эссе “Рупи Каур – автор десятилетия”, написанном для The New Republic – бастиона традиционной литературной критики.

Я позвонил Аламу в 2023 году, чтобы узнать, как он относится к своему тогдашнему суждению, которое вызвало определенную негативную реакцию со стороны других критиков. “Я чувствую, что моя правота подтвердилась, – ответил он. – Гораздо привлекательнее текст, который можно с удобством окинуть взглядом, который не заставляет человека прокручивать экран телефона”. Он привел в пример созданное в 2016 году стихотворение Мэгги Смит “Хорошие кости” (Good Bones), которое можно сжать в один скриншот: его часто использовали в качестве мема в Твиттере или в Инстаграме.