Читать книгу - "Острова - Григорий Михайлович Кружков"

Вступление

Ремесло гадалки твердую прибыль

до сих пор дает, ибо мы не знаем,

что готовят нам Водолей и Рыбы

и какие дороги мы выбираем.

Ты всегда говорила — не беспокойся.

Я и не беспокоюсь. Но есть, однако,

что-то в человеке от Шерлока Холмса

или Фенимора Купера: присматриваешься к знакам,

как следопыт, принюхиваешься к разным странным

запахам, вслушиваешься, если кричат сороки;

каждая сломанная ветка кажется паттераном,

оставленным цыганом, проходившим по той же дороге.

Совпадения! Божеству, конфликта

избегающему с учителем астрономьи, —

как ему иначе явить свой лик-то

и свои чудеса перед миром, кроме

как путем совпадений? Вот его козырь.

Вот его настоящая стезя. Сводить вместе

Анечку с Ванечкой, сталкивать носом к носу

двух экспертов, изучающих какой-то особенный пестик

какого-нибудь цветка, изумлять дотошным

сходством судеб и строк, окликать с пристаней и с башен,

раскрывать страницу, где написано именно то, что

ты шептал себе в эту минуту, чтоб, ошарашен,

путник понял, как подошел он близко

к перекрестку. Я говорю о Лорке

и его цикле «Одиночество в Колумбийском

университете» из книги «Поэт в Нью-Йорке».

Здесь и я по тем ходил же аллейкам,

Альму Матер на тех же видал ступенях,

говорил по-английски «салям алейкум»,

озверев, доходил до точки кипенья

жарким полднем июльским, а накануне

Рождества глазел на снег и деревья

в гроздьях света и думал, пуская слюни

умиленья: «Ах ты, моя деревня!»

Или вылезал из окна на крышу

факультета славянского, выше флага,

и как Маша медведю, кричал: «Всё вижу!..»

Что он мне нагадал, андалузский бродяга?

Не хватало времени за текучкой

посмотреть, а в Вермонте, в читальне местной,

просто так, наугад потянулся ручкой

за какой-то обложкой неинтересной —

и открылось: Lorca. Poemas de la

soledad en Vermont. Нет, уж это что-то

чересчур; тут какое-то астральное тело

развлекается, это его работа.

По-испански, честно сказать, я знаю

десять слов; но рука моя, как на сеансе

спиритическом, вдруг задергалась, как шальная,

и пошло: как во сне или в некоем трансе,

бормоча и мыча, я вдыхал пар словесный, из трещин

строк всплывавший и сливавшийся в сгустки.

Что-то наскреблось. Назовем эти вещи

галлюцинациями с испанского на русский…

Галюцинация первая:

Пейзаж с двумя могилами и ассирийской собакой

Слышишь, друг, дальний стон?

Проснись и слушай:

это воет ассирийская собака.

Три звезды над могилами танцуют,

три звезды из созвездья Рака.

Сын мой, это пепел ворожеи,

горы одеял, измятых страхом,

конский глаз, переехавший на шею,

и луна с разодранным пахом,

затопившим могильную траншею

кровью пурпурной своей и прахом.

Друг, проснись,

ибо ветер с граней горных

стих, как стихло дыханье стеклодува.

Что с того, что воды морской по горло?

Я любил птенца с писклявым клювом

и пушком на язычке коротком,

мы с ним жили на горе Везувий

сорок лет или тысячу — не помню.

Тише, друг! Тише!

Слышишь, как из мрака

вой несется безумный и утробный,

пригибающий головки мака

и кренящий мотыльков в полете.

Спрячься от него в нору, в дупло, замри, укройся!

То скуленье, то вой… В траву заройся!

Он все ближе… Ни звука и ни знака!

Друг мой!

Слышишь голос безысходный?

Это воет ассирийская собака.

(Lorca. Poemas de la soledad en Vermont, 1929)

Песни потерпевшего кораблекрушение

Сыграно автором на дне жестяной кастрюльки

Перевернувшаяся лодка

одинока на свете,

как Федерико Гарсиа Лорка

в Колумбийском университете.

С тремя рядами скамеек

театрик его пловучий

судьба обмакнула в воду

на всякий пожарный случай.

В воде хорошо, но скушно,

и песни петь неудобно;

отрезанная горбушка

осклизла и несъедобна.

Цепляться за нее глупо,

как за шляпу-соломку

случайной портовой куклы,

играющей в незнакомку.

О Солидад — солидарность

звезды и души нелепой,

застрявшей, как буриданов

осел, меж морем и небом!

Закрой же глаза скорее,

забудь о прошлом улове,

стань лишь головой Орфея,

поймавшей себя на слове.

Поймавшей, как ту рыбешку,

которая, в сеть твою сплавав,

воскресла нежданным часом

и поет Господу славу.

* * *

У потерпевшего кораблекрушение

есть выбор:

он может превратиться

в плавучую бомбу

в летучую воблу

или в созвездие Водолаза.

Плавучая бомба взорвется

летучая вобла погаснет

и только созвездие Водолаза

укажет дорогу тонущим следом.

* * *

Выбросило на берег

морячка с «Марианны»

Алилуйя, алилуйя

Он подрожал, согрелся

выбросило кастрюльку

Алилуйя, алилуйя

Он поел, притомился

выбросило кроватку

Алилуйя, алилуйя

Поспал, пробудился

выбросило русалку

Алилуйя, алилуйя

* * *

Все обойдется. И верно,

все обошлось. Его домик

сгорел. Горелое место

заросло травой. На лужайке

выросла ива. На иве

поселились воробьи. Старуха

умерла. Каждый вечер

луна всходила над полем

И только вода в ручье

навсегда осталась соленой.

Он уехал в горы, женился

у жены его были

пальцы тонкие как у ивы

он напился и свадьбы не помнил

плясал на крестинах сына

молился в маленькой церкви

на дворе жили лошадь и овцы

он слышал их просыпаясь

И только вода в ручье

навсегда осталась соленой.