Читать книгу - "Жизнь в белых перчатках - Керри Махер"

это именно он адаптировал для кино сценарий «Деревенской девушки», написанный Клиффордом Одетсом.

По прошествии недели, когда предварительная читка окончилась и начались непосредственно съемки, Бинг уселся со своим обедом возле Грейс, которая ела и читала «Нью-Йоркер», надев очки. Возможность носить очки в этой роли очень ее радовала. В них она прекрасно видела, куда идет.

Тарелка Бинга оказалась зеркальным отражением тарелки Грейс: гамбургер с американским сыром, помидором и горчицей плюс зеленый салат. Увидев это, Грейс улыбнулась:

— Вижу, вы тоже любите гамбургеры.

— Просто обожаю, — ответил Бинг с какой-то тоской, положив руку на сердце, — только вот они мне больше не подходят. Но все же… когда я увидел их сегодня в меню, не смог не взять себе один.

Грейс заговорщицки ухмыльнулась:

— Обещаю, что никому не скажу.

Кросби улыбнулся, посмотрел на свою тарелку, потом снова на Грейс. Сейчас его взгляд нельзя было назвать иначе как щенячьим, и от этого Бинг словно помолодел лет на десять.

— Прошу прощения, — сказал он, — что был ходячим воплощением старого актера с тяжелым характером. Мне не следовало сомневаться в ваших талантах.

Грейс с облегчением вздохнула:

— Я очень благодарна вам за это, Бинг. А я, конечно, в ваших талантах ни на миг не усомнилась, — сказала она со смехом, чтобы он понял: это комплимент, а не выволочка.

Бинг тоже усмехнулся:

— Надеюсь, я смогу доказать, что достоин вашей веры в меня.

— Похоже, этот фильм — риск для нас обоих.

— Для вас — потому что люди перестанут видеть в вас девушку с обложки?

Она видела, что ему искренне интересно и он не имеет в виду ничего плохого, но словосочетание «девушка с обложки» вывело ее из равновесия в точности как в те времена, когда его использовала однокашница по Академии, доказывая, что Грейс никогда не бывать настоящей актрисой. Ей не хотелось вновь испортить едва налаживающиеся отношения с Бингом, объясняя, что его слова прозвучали высокомерно, но и быть нечестной не хотелось тоже, поэтому она ответила:

— Нет, о таком результате я как раз мечтала бы. Риск, наоборот, в том, что публика не сможет увидеть во мне кого-то помимо девушки с обложки.

— А-а, — протянул он, по-видимому на миг погрузившись в собственные мысли, а потом, внезапно вернувшись в реальность, с опаской добавил: — Было бы хорошо, если бы я не понимал так отчетливо, на какой риск иду, участвуя в этих съемках.

— Тогда нам необходимо постараться сделать все как можно лучше, — сказала Грейс, — чтобы вы спокойно спали по ночам.

— Должен признать, что стал спать лучше, зная, что вы играете Джорджи.

У Грейс потеплело на душе.

Следующая неделя прошла продуктивно. Грейс наслаждалась, сознавая, что верно играет Джорджи и не разочарует ни саму себя, ни Бинга, ни кого бы то ни было еще. Она получала удовольствие и от общения с Эдит, которая насмешливо заметила:

— Не такая уж радость одевать тебя для этой роли, Грейс. Где вызов, если мне не приходится превращать твою долговязую фигуру в подобие песочных часов?

Угнетает, когда из красивой женщины приходится делать несчастную.

— Взбодрись, Эдит! Хич писал мне, что, вероятно, будет делать фильм во Франции. Такой, как он выразился, игристый. Разве не весело?

— Хич? Игристый? Должно быть, он влюбился!

— Надеюсь, не в меня! — рассмеялась Грейс.

Эдит одарила ее предостерегающим взглядом, и Грейс швырнула в нее один из бесформенных свитеров Джорджи Элджин. Потом взяла одну из тех практичных коричневых туфель, которые ей приходилось носить на съемках, и пошутила:

— Надену-ка их на следующую встречу с Хичем. Это наверняка излечит его от влечения, если он его ко мне питает.

Эдит фыркнула:

— Либо он попросит тебя нарядиться монашкой и травить самые грязные анекдоты про католиков.

И они обе просто покатились со смеху.

В конце недели прилетел Олег, и Грейс встретила его в аэропорту. Стояли теплые розовые сумерки, она приехала на спортивном красном кабриолете, в любимых круглых солнцезащитных очках и повязав вокруг головы шарф от «Эрмес» так, как ему нравилось. Пристроив чемодан на заднем сиденье и поцеловав ее в щеку, Олег тоже надел очки от солнца, сплел пальцы на затылке и заявил:

— Может быть, мне тут и понравится. Когда я уезжал из Нью-Йорка, там дул жуткий ветер.

— Олег, милый, погода — часть своеобразия Нью-Йорка, — мурлыкнула Грейс. — Не надо наговаривать на нее.

Но сама вынуждена была признать, что начинает привыкать к калифорнийскому солнцу среди зимы и наслаждаться его теплом и светом.

На следующий день Грейс взяла выходной, и они катались на ее машине по холмам, устроили пикник с холодным цыпленком и белым вином, потом ленились в ее заново обставленной квартире, в основном валяясь в постели, а затем уселись во внутреннем дворике с Ритой и Сидни, который приехал несколько дней назад. Эти двое хорошо ладили, и они так хорошо веселились все вместе, попивая приготовленный Сидни шипучий лимонад и обмениваясь новостями об общих знакомых по Нью-Йорку, что Грейс и Олег едва не проворонили время, на которое заказали столик в клубе при отеле «Амбассадор».

За ужином с устрицами и нью-йоркскими стейками — они просто не смогли удержаться, увидев это блюдо в меню, — разговор шел о предстоящих проектах и показах Олега, а потом наконец добрался до работы Грейс.

— Ну и как оно — работать с Бингом Кросби? — спросил Олег, кладя вилку с ножом и вытряхивая из серебряного портсигара сигарету.

— Вначале не все шло гладко, но теперь мы подружились.

Она рассказала Олегу о тревогах Бинга и о том, как тот изменил свое мнение о ней. Олег прикурил сигарету, глубоко затянулся, потом выпустил дым в сторону от Грейс, зная, что она не любит этой его привычки, и отрывисто произнес:

— Быстро он.

— Что быстро?

— Передумал насчет тебя.

Грейс показалось, что кожу на шее сзади пощипывает, как будто от какой-то угрозы. Олег словно бы намекал на что-то, но она не могла сообразить на что. Обычно он всегда вел себя участливо, и она ожидала от него чего-то вроде: «Ну конечно! Как он вообще мог в тебе сомневаться?»

— Небось, взглянул на тебя и сразу понял, как ему повезло, вот и все, — добавил Олег без своих обычных одобрительных интонаций.

— Я чувствую, ты пытаешься мне что-то сказать…

— Да ладно тебе, Грейс. Уверен, Бинг так же хорошо, как я, знает о твоей склонности к мужчинам постарше, с которыми ты снимаешься.

Ощущение, которое начиналось как покалывание иголочек внизу затылка, теперь расползлось, будто сыпь, по всему телу. Грейс точно не знала, что именно