Читать книгу - "Жизнь в белых перчатках - Керри Махер"

Такое замечание разбудило в ней ту юную мятежницу, которая в семнадцать лет упаковала всю свою жизнь в чемоданы, чтобы перебраться в Нью-Йорк. Швырнув трубку, она подумала: «Да что ты знаешь об искусстве, нетерпимый обыватель?!» Но спустя несколько дней ярость улеглась, и натянутые нервы начали привычно звенеть, заставляя чувствовать тревогу и растерянность, не давая видеть положительные моменты сложившейся ситуации, хотя Грейс очень этого хотелось.

Возвращение в нью-йоркскую зиму стало долгожданной сменой картинки, особенно если учесть, что оно сулило всепоглощающий роман с Олегом Кассини. Проснувшаяся в Грейс мятежница решила безоглядно влюбиться в него — и будь оно проклято, родительское неодобрение его разводов и русских корней!

Все начиналось плавно, с нескольких совместных ужинов и танцев, а потом наступил решительный момент: самое неожиданное и необычное свидание из всех, на которые она когда-либо ходила. Наказав ей надеть джинсы, а не вечернее платье, Олег, чтобы устроить «настоящий сюрприз», затащил ее в такси и отвез в бруклинскую пивнушку, где они, заказав пиво, смотрели, как поджарый молодой черноволосый парень по имени Ленни Брюс вышел на маленькую сцену, взял микрофон и исполнил комическую сценку, заставившую всех присутствующих хватать воздух ртом и держаться за бока. Она не веселилась так с детства, когда дядя Джордж брал ее с собой на кукольные спектакли и другие маленькие театральные постановки, которые давали по всей Филадельфии, — они ходили туда только вдвоем, скрываясь от неодобрительных взоров ее родителей-спортсменов.

— Как ты о нем узнал? — спросила Грейс Олега, широко раскрыв глаза, изумляясь и восхищаясь тем, что этот искушенный человек знал все не только о французском вине и Коко Шанель, но и о выступлениях полуподпольных комиков по городским окраинам.

— Мне нравится разговаривать с теми, кто у меня работает, с мужчинами и женщинами, которые режут ткань и строчат на швейных машинках. Они рассказывают, где в городе самая лучшая еда и самые лучшие развлечения. И посмотри-ка, ни одного фотографа! — Он обвел рукой прокуренный бар, скорее всего бывший подпольный клуб времен сухого закона, где теперь яблоку было негде упасть из-за толпы богемного народа, плевать хотевшего на Мэдисон-авеню.

Никто из этой публики даже не смотрел на них с Олегом, не говоря уже о том, что фотографов действительно не было. Взволнованная и радостная, она ухватилась за недавно сказанные Олегом слова:

— А что за еду хвалят твои швеи? Я проголодалась.

Он взял ее за руку и отвел в новое такси, а потом шепнул водителю, куда ехать, не сказав ей об этом ни словечка, сколько она ни умоляла. Ехали долго, Грейс даже стала нервничать — куда он ее везет? Но тут вдали показались знаменитое колесо обозрения и «американские горки», и она, повернувшись к Олегу, спросила:

— Кони-Айленд? В феврале?

— Я думал, ты хочешь, чтобы тебя удивили, — ответил он.

— Я поражена, — выдохнула она.

Когда они вышли из такси перед пиццерией «То-тонно», пронизывающий холодный ветер завыл у нее в ушах, и она услышала, как неподалеку разбиваются о берег волны. Вот уж где Грейс не ожидала оказаться сегодня вечером! Однако в пиццерии их приветствовали показавшиеся невероятными ароматы томатного соуса с травами, дрожжей, сыра и горящих углей. Воздух был влажным и горячим, и замерзшие щеки стало покалывать от тепла. Они уселись, заказали пива. Олег сказал официанту что-то по-итальянски, и тот немедленно принес корзинку теплых маслянистых хлебных палочек.

— Наверное, это самое вкусное, что я ела в жизни, — с полным ртом сказала Грейс. Она все никак не могла остановиться и съела почти все содержимое корзинки, а следом и свою половину пиццы.

Олег довольно засмеялся:

— Мне нравится, когда у девушки есть аппетит!

Он закурил и с сытой улыбкой откинулся на спинку стула.

Грейс вытерла руки и губы, наверное, сотой по счету крохотной салфеточкой и вздохнула с тем облегчением, которое наступает только после большого удовольствия.

— Но сейчас я вряд ли смогу пошевелиться, — в свою очередь, засмеялась она.

— Какая жалость! — сказал Олег, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу, а потом наклонился вперед и тихо проговорил: — Ведь я подумывал еще об одном сюрпризе.

Грейс решила, что мощная реакция ее тела на эти слова — знак от Бога, особенно если учесть, как она наелась. Потом они долго ехали обратно на Манхэттен и всю дорогу целовались, их пальцы скользили по губам, вдоль шеи, зарывались друг другу в волосы сперва в такси, а затем и в пустом лифте; и, наконец, едва переступив порог шикарного жилища Олега и закрыв за собой дверь, они немедленно повалились на пол.

Глава 16

— Я хочу эту роль, Джей, — сказала Грейс твердо. Она пригласила своего агента на чай одного, без Джуди, чтобы тот понял: это деловой визит, ее намерение сыграть Джорджи Элджин в киноверсии «Деревенской девушки» (Ута Хаген получила «Тони»[21]за эту роль в бродвейской постановке) убийственно серьезно. Джорджи — героиня совсем другого типа, ни тебе блеска, ни походов по дорогим магазинам, хотя, благодарение Богу, костюмами будет заниматься Эдит Хэд. Но с Джорджи Элджин все было иначе, чем с Эди Дойл из фильма «В порту», потому что Грейс видела себя в этой роли. Начать сниматься означало снова оставить Нью-Йорк ради Голливуда, причем как раз когда их отношения с Олегом только-только набирали силу. Но она нутром чуяла, что оно того стоит, — и не потому, что может помочь ей прорваться на Бродвей. Она хотела сняться в этом кино ради него самого. Поразительно, но давняя мечта о Бродвее ослабила свою хватку и уже не была такой привлекательной, как прежде. Возможно, это более зрелый подход — стремиться в те области, в которых ты востребована.

— Я знаю, что ты ее хочешь, пташка Грейс, и, думаю, ты будешь в ней великолепна, но в «Эм-Джи-Эм» не горят желанием и дальше уступать тебя другим студиям, — сказал Джей, прежде чем взять очередное печеньице с изящно расписанного цветами фарфорового блюда.

— Тогда попроси их прислать мне сценарий, который стоит того, чтобы его рассмотреть, — ответила Грейс.

— Они считают, что уже прислали.

— Они прислали совершеннейшую чепуху, Джей, и тебе это известно. «Токо-Ри» еще довольно безвредный фильм, но «Зеленый огонь»? Я тебя умоляю. Это же ничем не лучше бульварного приключенческого романчика за десять центов.

— Грейс, фильмы, которые ты делала у Хичкока, пока не вышли в прокат, зрители еще не видели тебя в главных ролях. Ты становишься все более известна, но раз нет просмотров и рецензий, это просто неясная молва и