Читать книгу - "Россия – земля, по которой ходят святые - Валерий Евгеньевич Шамбаров"

гонец, привез не менее ошеломляющую новость. Брат Дмитрий-Фома выступил с суздальским ополчением, а Дмитрий Московский дал ему свой личный, великокняжеский полк. Соперники стали друзьями. И что делать, отбиваться от них? С кем? С людьми, парализованными страхом, отлучением от Церкви? Пока не поздно, Борис поскакал навстречу брату, мириться. Уступил во всем. Усобица прекратилась, не начинаясь.

Великий князь Дмитрий Иванович и его брат Владимир Серпуховской обращались к святому Сергию и с просьбами иного плана. Они взялись укреплять оборонительный рубеж по берегам Оки. Золотая Орда распадалась на части. Разные ханы и царевичи свирепо резались друг с другом. То выигравшие, то проигравшие пытались налететь на русские земли, пограбить – а особенно нахватать пленных. Через генуэзские колонии на Черном море невольников перепродавали в Европу, на Ближний Восток. Охота за рабами была чрезвычайно выгодной и становилась у татар основным промыслом. Раньше князья откупались от набегов данью. Но теперь это становилось бесполезным. Заплатишь одному – имеются и другие ханы или кандидаты в ханы.

Русские князья возводили и совершенствовали крепости – Серпухов, Лопасню, Коломну, Курмыш. Каждое лето на Оку стали выходить и дежурить государевы рати. Но границы прикрывались не только крепостными стенами и башнями, не только воинскими отрядами. В строящийся Серпухов князь Владимир Андреевич пригласил Сергия Радонежского. Попросил устроить там монастырь – он был назван Высоцким. С аналогичной просьбой к преподобному обратился Дмитрий Иванович – чтобы выделил кого-нибудь из учеников, учредил монастырь поблизости от Коломны. Для этой обители батюшка Сергий выбрал место в Голутвине, назначил настоятелем святого Григория Голутвинского. Еще один пограничный монастырь, Покровский, был учрежден в Боровске. Ученик батюшки Сергия, святой Савва Сторожевский, основал и возглавил монастырь в Звенигороде.

Воинское и духовное – это были две части единого целого. Как богатырское кольчужное ожерелье и крест на шее. Что защищал ратник? Нет, не только своих близких и свою землю. В первую очередь, защищал родные святыни. Но и святыни поддерживали его, давали ему силы, защищали ратника. Что он значил без Божьей милости?

Храмы и монашеские обители умножались не только по границам. В 1379 году Дмитрий Иванович решил ставить монастырь на Суздальской дороге. Сразу для нескольких задач. Освятить важную и оживленную дорогу, служить перевалочным пунктом, пристанищем для путников. Для этого великий князь снова поклонился батюшке Сергию. Игумен сходил из Троицы в село Стромынь, выбрал место, освятил срубленный монахами и крестьянами деревянный храм Успения Божьей Матери. Настоятелем назначил своего ученика святого Савву Стромынского. Потом и Савва основал новый монастырь, женский, возле Аристова погоста на Клязьме (ныне город Лосино-Петровский).

Еще один ученик батюшки Сергия, святой Роман, строил Благовещенский Киржачский монастырь и возносил там моления. При участии Сергия Радонежского в Москве был основан Симонов монастырь, под Ростовом – Борисоглебский. Настоятеля Троицкой обители стали называть «первоигуменом» или «игуменом земли Русской». Такого чина не значилось ни в одном церковном уставе, он родился в народе, от Бога. Сколько дорог измерил батюшка Сергий собственными ногами, скольких святых воспитал и взрастил для Церкви!

Урочище Маковец, где он начинал свой подвиг, больше не было пустынным. Вслед за монахами к Троице-Сергиевой обители переселялись миряне. Хотели жить поближе к святому месту. Там, где шелестели густые леса, вставали деревни. Даже дорога из Москвы на Переславль-Залесский как бы сама собой отклонилась, прошла через Троицу. Да и вообще в окрестностях столицы «пустынь» оставалось все меньше.

Но бескрайние дикие леса лежали на севере, и последователи святого Сергия, вдохновившиеся повторить его путь, отправлялись туда. Так был построен Авраамиев монастырь близ Чухломы, Железноборский возле Галича, Воскресенский на Обноре. Святой Кирилл взялся рубить келью и молиться на берегу Белого озера, святой Ферапонт на Сухоне, святой Дмитрий Прилуцкий под Вологдой. Со временем их монастыри станут знаменитыми, тоже обрастут деревнями, слободами. Так началось совершенно необычное, уникальное освоение Русского Севера – не армиями, не купеческими колониями, а монастырями!

Всего же батюшка Сергий и его ученики устроили более 40 монастырей. А от них, в свою очередь, отпочковались еще полсотни. Вся Русь покрывалась ими, как зримым знаком благодати Небесной. Опять же, как самой надежной защитой от бедствий и напастей. Заметим, маленькое Московское княжество еще не начало разрастаться территориально. Но именно монастыри уже формировали основу будущей обширной державы. И сеть этих монастырей, распространявшихся в разных направлениях, стягивала все святые обители к единому центру. К Троице-Сергиеву монастырю и к Москве.

Особенно ярко духовный авторитет святого Сергия проявился перед Куликовской битвой. Этот исторический сюжет хорошо известен, но иногда остается в тени, почему же ключевую роль в грозных событиях сыграл именно Первоигумен. Дело в том, что святитель Алексий уже умер. А Константинопольская патриархия, которой подчинялась Русская Церковь, переживала далеко не лучшие времена. Византийские императоры уже платили дань туркам. Лебезили и перед римскими папами, напрашивались заключить унию. В угоду императорам виляла и патриархия, отношения там царили далеко не честные.

Своего кандидата в митрополиты протолкнула Литва – в Москве его не приняли. Но и среди русского духовенства на пост предстоятеля Церкви оказалось несколько претендентов. Накануне жесточайшего столкновения, когда с юга наползали полчища Мамая, заполонившие все степи, Русь осталась вообще без митрополита! И тем не менее ни у кого не повернулся бы язык сказать, что Русская Церковь оказалась обезглавленной. Ее душой был игумен, не имевший никакого другого официального сана, Сергий Радонежский.

Летом 1380 года в Москву стекались войска. Прибывали князья с дружинами, пылила пехота. Город заполнялся ратниками, воинские станы раскинулись по окрестным лугам. Князю Дмитрию оставалось дать команду, и вся эта масса, гомонящая, возбужденная, сыплющая озорными прибаутками, выступит… может быть, на смерть, на муки, на увечные раны. Легко ли было дать ее, такую команду? Легко ли оборвать привычное и шагнуть в неизвестность? А поблизости был только один человек, способный рассеять сомнения, утолить тяжесть на душе. Государь велел седлать коней. Полетел туда, где внимательно и радушно встречали любого странника, хоть князя, хоть нищего. В Троицкую обитель к батюшке Сергию.

Дмитрий волновался, переживал, и встреча скомкалась. Вроде, даже не понятно было, зачем приезжал. Но преподобный все понимал без слов. Остановил Дмитрия, заспешившего в обратный путь, пригласил к простенькой трапезе с братией. А за столом вдруг сказал, отвечая на незаданный вопрос: «При сей победе тебе еще не носить венца мученического, но многим без числа готовятся венцы с вечной памятью». Скромный, сугубо мирный монах говорил о победе как о чем-то само собой разумеющемся. Впрочем, переспросил, действительно ли не осталось надежд разойтись без кровопролития? Предложил