Читать книгу - "О воле в природе - Артур Шопенгауэр"

И Яков Бёме в своем «Объяснении в шести пунктах»[141], под пунктом V, выражается о магии в совершенно таком же духе. Он говорит между прочим: «Магия – мать существа всех существ, так как она сама творит себя самое; и постигается она в вожделении. Истинная магия – это не существо, а вожделеющий дух существа. В итоге: магия – это действенность в духе воли».

В подтверждение или, во всяком случае, в объяснение изложенного взгляда на волю как на истинное действующее начало магий можно привести здесь оригинальный и милый анекдот, который Campanella в “De sensu rerum et magia”[142], l. IV., c. 18, передает вослед Авиценне: «Несколько женщин уговорились пойти для развлечения в парк. Одна из них не пошла. Остальные шутки ради поймали паука и искололи его острыми иголками, приговаривая: «Так колем мы ту женщину, которая отказалась идти с нами»; и, бросив паука в воду, они ушли. По возвращении они нашли эту женщину больной: с того момента, как они искололи паука, она почувствовала себя так, точно ее пронзили острыми иглами; и она чрезвычайно мучилась, пока женщины не вынули из паука игл с пожеланиями ей всяких благ и здоровья».

Весьма замечательное, точное описание смертоносного колдовства, которое, по-видимому, с успехом применяют жрецы диких на острове Нукагиве и процедура которого вполне аналогична с нашими симпатическими лечениями, делает Крузенштерн в своем «Кругосветном путешествии», изд. in 120, 1812, часть I, стр. 249 и след. 12 Оно особенно достойно внимания потому, что дело здесь, хотя и далекое от всех европейских традиций, тем не менее обстоит точно так же. Сравните, например, с тем, что Бенде Бендзен в Кизеровом «Архиве животного магнетизма», т. 9, статья I, в примечании на стр. 128–132, рассказывает о головной боли, которую он сам наколдовал другому лицу через посредство отрезанных у того волос; примечание это он заканчивает следующими словами: «Так называемое колдовство, насколько я мог о нем узнать, состоит не в чем ином, как в изготовлении и употреблении вредно действующих магнетических средств, связанных с некоторым злым воздействием воли: это и есть гнусный союз с сатаной».

Как солидарность всех этих писателей между собою и согласие их с теми убеждениями, к которым в позднейшее время привел животный магнетизм, и с тем, что́ в этом отношении можно вывести из моего умозрительного учения, представляет собою поистине замечательное явление. Несомненно одно: в основании всех бывших попыток магии, как успешных, так и безуспешных, лежит предвосхищение моей метафизики, так как в них сказалось сознание, что закон причинности представляет собою только связь явлений, между тем как внутренняя сущность вещей остается от него независимой, и что если только, исходя из него, т. е. изнутри, возможно непосредственное воздействие на природу, то оно может осуществляться исключительно самой волей. Если же, по классификации Бэкона, рассматривать магию как практическую метафизику, то несомненно, что стоящая к ней в правильном соотношении теоретическая метафизика не могла бы быть иною, чем мое разрешение мира на волю и представление.

Жестокое рвение, с которым церковь во все века преследовала магию и которого папский Malleus maleficarum[143] являет страшное свидетельство, по-видимому, объясняется не только преступными замыслами, которые часто связывались с нею, и не предполагаемой ролью дьявола в ней, а проистекает отчасти из смутной догадки и опасения, что магия относит изначальную силу назад к ее действительному источнику, тогда как западная церковь указала ей место вне природы13. Это предположение находит себе подтверждение в ненависти столь предусмотрительного английского духовенства к животному магнетизму14, как и в его живейшем негодовании против невинного, во всяком случае, столоверчения, которому по той же причине не преминуло изречь анафему и духовенство Франции и даже Германии15.

Примечания

1 Я укажу лишь на одно новейшее сочинение, которое имеет своей положительной целью доказать, что собственно действующим началом в магнетизме является воля магнетизера: “Qu’est-ce que le Magnétisme?” par E. Gromier, Lyon[144], 1850.

Прибавление к 3-му изданию.

2 Но уже сам Пюисегюр в 1784 г. сказал: «Когда вы магнетизировали больного, вашею целью было усыпить его, и вы успели в этом единственно актом своей воли, точно так же как другим актом воли вы пробудите его». (Puységur, “Du magnétisme animal, considéré dans ses rapports avec diverses branches de la physique générale”. 2 édit. 1820, “Catéchisme magnétique”, p. 150–171[145].)

3 В 1854 году я имел счастье видеть здесь [под «здесь» Шопенгауэр разумеет Франкфурт-на-Майне. – Прим. пер.] необыкновенные действия в этом роде со стороны г. Регаццони из Бергамо; в них, несомненно, сказалась непосредственная, т. е., значит, магическая власть его воли над другими, и в подлинности их не могло оставаться сомнения ни у кого, за исключением разве тех лиц, которым природа совершенно отказала во всякой способности к восприятию патологических состояний: такие субъекты в самом деле бывают, – но из них нужно готовить юристов, духовных, купцов или солдат, только, ради Бога, не медиков: последствия были бы убийственны, так как в медицине диагноз составляет главное. Регаццони мог находившуюся с ним в магнетическом контакте сомнамбулу произвольно повергать в полную каталепсию, и даже, когда она шла, а он стоял сзади нее, он одною волею, без жеста, опрокидывал ее навзничь. Он мог ее парализовать, ввергать в столбняк – с расширенными зрачками, полною бесчувственностью и несомненнейшими признаками вполне каталептического состояния. Одну даму из публики он заставил играть на фортепиано и затем, стоя в 15 шагах сзади нее, парализовал ее волей, сопровождаемой жестом, так что она не в состоянии была продолжать игру. Затем он поставил ее к колонне и приколдовал к ней, так что, несмотря на величайшие усилия, дама не могла тронуться с места. По моему наблюдению, почти все его фокусы можно объяснить тем, что он изолирует спинной мозг от головного – или совершенно, причем тогда парализуются все чувствительные и двигательные нервы и наступает полная каталепсия, или же паралич поражает одни только двигательные нервы, – и тогда чувствительность остается и голова сохраняет свое сознание, хотя тело имеет совершенно летаргический вид. Таким же точно образом действует и стрихнин: он поражает до полного столбняка, ведущего за собою смерть от апоплексии, одни двигательные нервы; чувствительные же нервы, а следовательно, и сознание он оставляет нетронутыми. Регаццони достигает того же магическим влиянием своей воли. Момент упомянутой изоляции ясно заметен по некоторому своеобразному сотрясению, которое происходит в пациенте. Для ознакомления с опытами Регаццони и убеждения в их неоспоримой подлинности для каждого, кто не совсем лишен понимания органической природы, я рекомендую небольшое французское сочинение Л. А. Ф. Дюбура: “Antoine