Читать книгу - "Керины сказки - Кирилл Ситников"

голубой вертолёт. Осталось последнее дело — Волшебник твёрдо решил забрать Ларису с собой. Но дома её не оказалось. Не было её и в кафе «Встреча», и у подруги тоже не было. Волшебник уже было отчаялся, когда увидел её. Увидел и оторопел.

Она сидела на Чудо-Камне, закрыв глаза и что-то шепча, чему-то улыбаясь.

— Что ты делаешь? — спросил Волшебник.

Лариса дернулась и немного покраснела.

— Я… эти проклятые рудники… Я хочу иметь детей. Понимаешь? Ты понимаешь?

— Ты же знаешь, что это всё чушь! Никакого чуда не будет! Я же сказал тебе!

— Да, но… Алле, поварихе, ведь помогло! Вдруг… если очень-очень верить…

— Что ты говоришь?! Лариса! Послушай меня! Я отвезу тебя в Германию! В Израиль! Там отличная медицина, тебе помогут! Полетели со мной! Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю! И я хочу быть с тобой! Но… давай… я ещё немного… А потом сразу к тебе! Я обещаю!

Лариса закрыла глаза. Волшебник долго смотрел на неё. Он думал, что знает о них всё. Но, оказывается, нет. И это было очень печально. Сзади, шурша яркими кедами, подошла Красноволосая.

— Босс, заказ из Кислознаменска. Только что поступил. Срочно. Даже до двух не досчитала.

— Сколько лететь.

— 37 минут.

— Собери мне всю информацию. И занеси Скреповолжск в блэклист. Мы больше сюда никогда не вернёмся.

— Да с удовольствием.

…А Зюзина посадили через год. Шпиль на его даче был на 14 метров выше шпиля Ласточки. А такое, как вы понимаете, не прощается.

ПОЗОР НА ВСЮ СЕМЬЮ

Змей Сухомлинские сидел на высоком утёсе и с трепетом ждал прибавления. Обе головы буравили горящими глазами натянувшуюся шкуру в районе левого плеча.

— Как его назовём, Гриш? — спросила одна голова вторую, улыбаясь во всю пасть.

— Сеня, мы это пятьсот раз обсуждали!

— Но мне не нравится «Никита»!

— Бляяяя… Не начинай, пожалуйста.

— Да заебись имя, Гришель! — воскликнул богатырь Пяткин, открывая пиво своим «ноу-хау» — открывашкой на конце рукояти булатного меча.

— Ты бы хоть помалкивал, придурок! — зло огрызнулся Гриша Сухомлинский и дыхнул на похмельного богатыря огнём. Не чтобы сжечь, но так, предупреждающе.

— Ну вот на хера пиво мне нагрел?! — возмутился Пяткин, — оно теперь совершенно омерзительное! — и в два глотка осушил лекарство.

Пяткину действительно был резон помалкивать. В появлении новой головы виноват был именно он, потому что когда-то отрубил Игоря Сухомлинского. Отрубил, правда, случайно. Был праздник, Змей и Пяткин пьянствовали. После первой богатырь с жаром рассказывал былину о себе и хазарской коннице, а после второй решил своё враньё визуализировать. Он стал хаотично размахивать мечом, Игорь потянулся за банкой с патиссонами… В общем, получилось нехорошо и достаточно кроваво, застывшую в удивлении голову Игорька поместили в семейный склеп, а Пяткину запретили шляться по пещере с мечом и другими колюще-режущими предметами. Змей мог бы запросто подвергнуть Пяткина теплообработке и сожрать, но… Блин, Пяткин был другом. Аварийным, но другом. У каждого такой есть. Вроде как сволочь, подставит и глазом не моргнёт. Деньги не возвращает, никогда не извиняется. Но, сука, прикольный. Шутит хорошо. На гитаре играет. Всегда с тобой выпьет за твои деньги. Короче, как хорошая жестяная баночка — вроде нахуй не нужна, а выкинуть жалко. Да и жрать Пяткина было нельзя — богатырских размеров в нём была печень, а фуагра гастритному Змею Сухомлинским была строго противопоказана. Поэтому Пяткин до сих пор жил и почти здравствовал — спасибо змеиной отходчивости и способности к регенерации.

— Всё! Щас появится! Уххх, прёт как бронепоезд! — анонсировал Гриша. Раздался звук вылетающей из шампанского пробки, и миру явилась третья голова.

— Приветики! — сказала голова и захлопала длинными ресницами, привыкая к свету.

Сухомлинские ошеломлённо уставились на новую голову, одновременно умудрившись поймать лапой скатывающегося с утёса Пяткина.

— Невозможно… — изумлённо прошипел Сеня.

Голова была определённо женская.

Такое у Змеев бывает очень редко. Один раз на тьму, если верить Русьстату. Обычно — либо три мужские башки, либо три женские. (Поэтому Змей-Мужик обычно пил и ржал, а Змея-Баба не разговаривала друг с другом.)

— Это всё бляцкая экология, — попытался сумничать Гришка. — А я говорил — съёбывать надо c этих малахитовых гор!

— Вот это прикол! — расхохотался Пяткин. — Отметим это дело?

— Пяткин! Иди домой!

— У меня два братика, крутотень! — пропела свежерождённая Сухомлинская.

И настали для мужской части Змея тяжёлые времена. Сначала Сухомлинская истребовала личного пространства и добровольно-принудительно оттяпала у братьев место под левым крылом, куда прятала себя на ночь. Сеня «переехал» к брату под правое, где заёбывал его нечеловеческим храпом до самого утра. Потом она решила «всё тут переделать» и потащила всё змеиное тело в варяжский гипермаркет мебели, где четыре часа не могла выбрать кресло, мучаясь перед выбором «ольха» или «кедр». На входе в пещеру появился тюль, на стенах — полки и картины с закатом над Фудзиямой. Курить нельзя было даже под крылом, а крестьян жрать только вилками, горячими и с тарелок. Женская чешуя плавала в кофе и забивала слив в ванной. Посещения Пяткина сопровождались закатыванием глаз, односложными ответами через клыки и удалением под крыло, откуда нарочито громко лились «Воронины». Однажды Сухомлинские проснулись от невыносимой боли и обнаружили какого-то залётного половца, который грязным мохнатым копьём пробивал им общий пупок в надежде впиндюрить в него какую-то бижутерию. Это было уже слишком. Покушение на змеиную брутальность.

— А ну под крыло! — Таинственно скомандовал Сеня Гришке.

Укрывшись под плотно опущенными перепонками, оба завели давно назревший разговор.

— У меня есть мысль, — начал Сеня после долгой паузы. — Я… я знаю, она наша сестра, кровинушка и всё такое… Может, это слабость, конечно, но…

— Я «за». — перебил Гришка. — В конце концов, у нас есть регенеративная функция. Дай бог, вырастет Никитос…

— Но мне не нравится «Никита»…

— Бля, ну не об этом щас! А как мы её?.. Того?.. Блин, стрёмно как-то и вообще аморально…

— Я всё придумал. Попросим Пяткина. Пусть опять расскажет свою дебильную байку про хазар. Ну и… типа случайно… Вжжжжик! Как Игорёхе. И всё.

— Это ты хорошо придумал, братан. Но знаешь что меня сейчас волнует?

— Что?

— Почему у меня во рту вкус пива?!

Оба выглянули из-под крыла и синхронно задёргались в нервном тике.

Сухомлинская и Пяткин слились в жарком межвидовом поцелуе.

— Ты чё творишь, Пяткин?! — завопил Гриша.

— Всё-всё… — оторвался богатырь от пасти Сухомлинской.

— Теперь женись на ней! — прошипел горячий Сеня.

— Ты чё мелешь, идиотина?! — обратился Гриша к брату.

— А чё такого-то?

— «Чё такого»? А ну под крыло!

…Зашторив перепонки, Гриша зашептал Сене, заговорщицки оглядываясь:

— Ты реально не понимаешь, что ляпнул?! Какое жениться? Ты вкуриваешь вообще, что