Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

прозвучали здесь против большевизма, Москвы и советских государственных деятелей в связи с их национальной принадлежностью. В своем выступлении Гитлер заявил, что большевизм в Германии уничтожен и что «душевной предпосылкой каждой анархии является демократия». В речах А. Розенберга и Й. Геббельса осуждалась и Чехословакия, которая якобы предоставила свою территорию для размещения советских аэродромов[299], предназначенных для нападения на Европу[300]. Вся эта пропаганда не осталась без влияния на западноевропейские державы. Я. Масарик, например, сообщал из Лондона в Прагу 10 октября: «Я чрезвычайно удивлен ростом антисоветских настроений в течение двух месяцев [моего] отпуска. На русский коммунизм и его опасность указывается здесь со всех сторон, хотя нападки на Москву не так грубы, как в Берлине и Риме». А 21 октября, несколько осмотревшись, он писал, что в Англии нарастают изоляционистские настроения, подобные тем, что имеют место в США. «Что касается нас, – продолжал Масарик, – то мы должны были бы еще раз осознать, что чем меньше мы будем ожидать от Англии, тем меньше будем обманываться… Нападки на советскую Россию, а, следовательно, на Францию и на нас, со дня на день усиливаются»[301].

Между тем Маетны сообщал в Прагу 13 октября, что тон в отношении Чехословакии в Берлине стал «куда более приветливый, чем прежде», хотя она по-прежнему обвиняется в пособничестве СССР и является инструментом Москвы[302]. Гитлер заигрывал с Чехословакией, скорее всего стремясь убедить европейскую общественность в своем миролюбии, а вовсе не потому, что действительно хотел наладить отношения с этим ненавистным ему демократическим государством и его президентом Бенешем. План уничтожения ЧСР все более четко прорисовывался в голове фюрера, хотя конкретное оформление это намерение получило несколько позднее. Как опытный политик Бенеш не мог не понимать, что нацистская Германия готовится к броску на Чехословакию, но пока не готова к нему по причинам внутри– и внешнеполитического порядка. Для президента важно было не усиливать напряженность в чехословацко-германских отношениях и не форсировать события. Вероятнее всего поэтому, а также учтя рост неприязни к СССР на Западе, Бенеш не пошел на подписание с Советским Союзом официального соглашения об углублении военного сотрудничества. После заключения в 1935 г. советско-чехословацкого договора о взаимопомощи оно, к удовольствию обеих сторон, развивалось весьма успешно, и советский Генштаб летом 1936 г. высказал пожелание, чтобы «представители обоих штабов обсудили основные линии стратегических действий». Чехословацкий военный атташе в Москве по указанию начальника чехословацкого Генерального штаба генерала Л. Крейчи дал согласие на начало таких переговоров. Как телеграфировал Б. Павлу в Прагу 9 ноября в ответ на согласие приступить к переговорам «было сказано, что существующее сотрудничество очень ценно, взаимными связями здесь довольны и хотят продолжать их в существующих рамках. Если же речь пойдет о расширении рамок, то нужно будет предварительно провести переговоры политических деятелей»[303]. Следует заметить, что и Париж тогда отказался от ведения переговоров с Москвой о военном соглашении. В своей директиве относительно чехословацкой позиции к советской инициативе Бенеш подчеркнул: «Не нужно договоров. Вести с ними только ни к чему не обязывающий разговор. Ни о чем окончательно не договариваться»[304]. Дело застопорилось: политического решения об углублении военного сотрудничества ни та, ни другая сторона не приняли, но фактически по профессиональной линии оно развивалось успешно.

Выше уже говорилось, что и Гитлер, и Бенеш высказались за улучшение чехословацко-германских отношений. Со стороны первого, по всей видимости, это был очередной «миролюбивый» жест, направленный на внешнеполитический эффект и одурачивание европейской общественности, со стороны второго – искреннее желание отвести военную угрозу от Чехословакии. Во второй половине октября В. Маетны встретился с профессором А. Гаусгофером, фактическим руководителем так называемого Бюро национал-социалистской партии по вопросам внешней политики, формально возглавляемого Риббентропом. Гаусгофер тогда заявил Мастнему, что в «прямом соглашении» с ЧСР заинтересован сам Гитлер, но переговоры с его представителем должны проходить тайно. Обо всем этом в приватном разговоре Маетны сообщил Бенешу. Согласно записи президента о начале переговоров[305], он немедленно ответил, что готов вести переговоры с доверенным лицом Гитлера. К. Крофта, который был поставлен в известность о поступившем предложении, выразил свое полное согласие с мнением Бенеша. Отметим, что, как писал Александровский в Москву 23 октября 1936 г., в Праге упорно распространялись слухи о советско-германском сближении, «как политическом, так и экономическом». Литвинов тут же в ответе Александровскому заявил, что никаких изменений во взаимоотношениях СССР с Германией не намечается: «Можете опровергать, как германский шантаж»[306]. Возможно, источник распространения слухов действительно находился в Германии, и делалось это, чтобы подтолкнуть Прагу на тайные контакты с Берлином. Бенеш, по-видимому, опасался, как бы в Москве не истолковали превратно его намерение вступить в переговоры с Германией. Поэтому на приеме у румынского посланника Эманди 30 октября президент счел необходимым побеседовать с Александровским, настойчиво подчеркивая, что «никаких изменений во взаимоотношениях Чехословакии с СССР не может произойти»[307].

13 ноября в Праге, на Градчанах, появились граф М.К. фон Траутманнсдорф, доверенное лицо Гитлера, и Гаусгофер. Первый сразу же начал беседу с Бенешем с постановки «деликатного вопроса» о немецком национальном меньшинстве в Чехословакии. Ответ президента гласил: «а) это наш внутренний вопрос, так что [какое-либо давление тут] и его обсуждение невозможны; б) если же мы договоримся по вопросам внешней политики и о взаимоотношениях обоих наших государств, то нет никаких препятствий к тому, чтобы и по этому вопросу мы говорили, как друзья, искренне и открыто». Этой позиции Бенеш придерживался в течение всех переговоров. Далее переговорщики перешли к вопросам межгосударственных отношений и европейской политики. Бенеш заявил, что он, как президент республики, намерен говорить «искренне, открыто и правдиво», что в чехословацкой политике «не играет и не будет играть никакой роли вопрос о режиме» и что во внутренние дела Германии ЧСР не хочет вмешиваться. Далее он заметил, что никакой неприязни к немцам и Германии у чехов нет, что целые столетия оба народа сосуществовали мирно и далее обречены жить по соседству. Упомянув об Австрии, Бенеш сказал, что понимает политику Германии, нацеленную на аншлюс[308], но откровенно высказался против нее: «Для нас выгоднее, если Австрия останется самостоятельной», поскольку это «облегчило бы наши позиции в центральной Европе». Обе стороны выразили негативное отношение к восстановлению власти Габсбургов в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Говоря о договоре с советской Россией, Бенеш подчеркнул его оборонительную направленность:

«Мы должны были защитить себя, и будем защищаться, если это потребуется. Мы большевизма не боимся, мы крепки и сильны. Но мы государство и народ западные, мы не хотим никакой агрессивной политики, в том