Читать книгу - "Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово"

с престижных подиумов перерабатываются для массового потребителя или же превращаются в стилистические провалы на примере некоторых медийных знаменитостей. Хотя Cabinet des Modes был более избирателен, он также продвигал тенденции, переработанные модистками в рекламных целях, вдохновляясь идеями своих более именитых коллег, включая, естественно, королеву. Однако эти два предшественника модной прессы практически не упоминают мадемуазель Бертен, за исключением скромной «прически со шляпкой», изображенной на одной из гравюр Galerie des Modes, где она сочетается с султаной, характерной для повседневного стиля Марии-Антуанетты в тот период. Если во времена правления Людовика XVI потребление одежды, зародившееся еще в середине столетия, ускорилось на всех уровнях социальной лестницы, можно ли считать королеву инициатором демократизации женской моды?

Отчасти, безусловно. Стремясь быть и казаться, первая дама королевства размывала иерархические границы в обществе, где одежда традиционно служила отличительным признаком классовой принадлежности. Используя это в своих интересах, Мария-Антуанетта оказала несомненное влияние, что становится очевидным на примере ее знаменитого платья-сорочки, о котором мы поговорим далее.

9 Смешение жанров

Она спускалась из своих покоев в простом белом платье, которое, хотя и без всякой вычурности, подчеркивало ее прекрасные формы. Ее длинные светлые волосы были убраны под простую соломенную шляпу.

Жан Николя Буйи. Мои итоги

История революционного платья

Среди простых белых платьев, которые предпочитала Мария-Антуанетта, платье-сорочка, в котором она изображена на картине Луизы Элизабет Виже-Лебрен 1783 года, остается наиболее интересным с нескольких точек зрения. Во-первых, благодаря новаторскому дизайну, а во-вторых, из-за того, что оно отражает не только образ королевы, но и изменения в положении женщин на закате Старого порядка. Это платье, чрезвычайно оригинальное и актуальное для своего времени, представляло собой легкий и прямой наряд, который надевали так же, как мы надеваем современные платья. В отличие от сложных конструкций традиционных платьев, оно было предельно простым, носилось поверх легкого полотняного корсета без косточек и изготавливалось из цельного куска белой муслиновой ткани. Сегодня, когда термин «муслин» ассоциируется в основном с шелком или его синтетическими имитациями, этот материал скорее напоминал бы очень тонкий хлопковый газ. Истоки этого платья остаются неясными, и существует несколько гипотез, которые мы попытаемся рассмотреть. Луиза Элизабет Виже-Лебрен изобразила мадам Дюбарри в подобном платье еще в 1781 году, из-за чего часто утверждают, будто именно бывшая фаворитка первой ввела в моду это новшество. Однако мемуары художницы уточняют: «Мадам Дюбарри носила лишь платья-пеньюары из перкаля или муслина». При этом термин «пеньюар» обозначает распашной наряд, а существующие счета ее поставщиков, включая мадемуазель Бертен [1], не упоминают платья-сорочки, подобного королевскому. Более того, на портрете не видно, платье спереди закрыто или нет, а кружевной воротник, перевязанный лентой, и крой рукавов стилистически сильно отличаются. Поэтому нельзя считать мадам Дюбарри создательницей платья-сорочки «на королевский манер».

Интересно отметить, что на картине, приписываемой Жан-Батисту Готье-Даготи и датируемой 1780 годом, Мария-Антуанетта изображена в Трианоне в ярко-голубом рединготе, под которым угадывается версия расшитого платья-сорочки, воротником схожего с тем, что мы видим на портрете мадемуазель Бертен. Любовь Марии-Антуанетты к белым нарядам началась задолго до этого. Еще будучи юной девушкой, Луиза Элизабет Виже упоминает, как случайно встретила ее в 1775 году во время прогулки с матерью в парке Марли: «Однажды утром я встретила королеву, прогуливавшуюся по парку с несколькими придворными дамами. Все они были в белых платьях, и такими молодыми, такими прекрасными, что мне показалось, будто я встретила видение». Однако происхождение платья-сорочки остается предметом споров. Одна из гипотез связывает его с костюмами креолок, знатных женщин с Карибских островов, которые привезли в Европу широкие покрывала из белой хлопковой ткани, известные как gaule. Однако термин, действительно существовавший в то время, обозначал постельное белье, как это видно из документа прачечной 1785 года [2]. Часто встречающееся в современной литературе, это название тем не менее не упоминается в статьях специализированных модных изданий того времени. По-видимому, термин gaule носил саркастический оттенок и ассоциировал эту одежду с ночной сорочкой. Если говорить о жительницах островов, то в La Galerie des Modes за 1779 год можно найти наряд, названный креольским, описанный как «в духе сорочки» и «левита». Однако он совершенно не похож на платья-сорочки королевы и больше напоминает пеньюары, которые носила мадам Дюбарри.

Со своей стороны, граф де Воблан, уроженец Сан-Доминго, невольно внес путаницу в вопрос о колониальном происхождении этого предмета одежды. Вернувшись во Францию летом 1782 года, когда хлопчатобумажные ткани широко использовались в Версале, а платье-сорочка уже существовало, он рассказывал об энтузиазме, вызванном ослепительно-белыми одеждами островитянок, утверждая, что именно они положили начало моде на белое. Это верно, но исключительно в отношении отбеливания. Настолько, что некоторые парижане, подражая торговцам из Бордо, отправляли свое белье в колонии для отбеливания. Если Мария-Антуанетта хотела встретиться с креольской графиней в ее «американских» нарядах и восхищалась ее белоснежным платьем, как пишет Воблан, то, скорее всего, речь шла именно о безупречной белизне, которой было трудно добиться в условиях континента. В то время это было настоящей проблемой, и исследования в области отбеливания хлопка активно развивались. Жан-Батист Бюффо, о котором уже шла речь в связи с мадемуазель Бертен, был, напомним, партнером Папийона де ла Ферте и интенданта графа д’Артуа в химической мануфактуре. Последняя уже явно играла важную роль, поскольку производство перенесли на земли Жавель (ныне территория коммуны Исси-ле-Мулино). В 1788 году, когда отбеливающее средство, или «жидкость Жавель», было широко запущено в продажу, оно позволило добиться той самой белизны тканей, которые сушили под солнцем на островах, одновременно дав мощный импульс моде на белое, остававшейся до этого момента роскошью.

Другой креольский след приводит к платьям стиля ампир Жозефины, будущей супруги Наполеона, которая прибыла в Гавр в октябре 1779 года, чтобы выйти замуж за Александра де Богарне. Однако в то время ей было всего 16 лет, она была неизвестна в парижских кругах, не бывала в Версале и, вероятно, уже оставила в прошлом gaule своего детства, чтобы войти в светский мир континентальной Франции. На самом деле ее платья, как можно предположить, были последней вариацией легких муслиновых нарядов эпохи Старого порядка. К слову, Жозефина носила английскую муслиновую ткань вопреки запрету Наполеона, который даже не замечал этого! Мода непрерывно развивалась, и этот процесс не остановила даже Революция. В ее нарядах можно найти стилистические элементы, характерные для гардероба Марии-Антуанетты, такие как прорезные рукава а-ля Генрих IV, вдохновленные костюмами версальских балов, а также вариант воротника Медичи, известный как херуска – термин, использовавшийся в счетах мадемуазель Бертен. С начала 1780-х годов Элизабет Виже-Лебрен, пророчица неоклассического стиля, подняла линию талии под грудь с помощью поясов, что видно на нескольких ее полотнах (включая автопортрет). Греко-римские образы, важные для академической живописи, оказали значительное влияние на ее современное творчество и личный стиль одежды. Известный импровизированный ужин, описанный в ее воспоминаниях, подтверждает это раннее увлечение. Кроме того, миниатюра Франсуа Дюмона, датированная 1792 годом, изображает Марию-Антуанетту в белом платье с херуской, подпоясанном прямо под грудью, с античными локонами, предвещающими стиль Директории. Что касается даты появления платья-сорочки королевы, можно предположить, что Мария-Антуанетта начала носить его примерно одновременно с рождением старшей дочери. Но было ли это во время ее беременности или после?

От платья à l’enfant к платью à la reine

В декабре 1778 года, спустя восемь лет брака, Мария-Антуанетта наконец родила своего первого ребенка – Марию-Терезу-Шарлотту, прозванную Мадам Рояль. Специальной одежды для беременных в то время не существовало, за исключением мягких корсетов, которые затягивались с обеих сторон, чтобы оставлять пространство по мере роста живота. Известно, что во время первой беременности королева, заметно поправившись, носила левиты – длинные платья с плотной спинкой и свободной передней частью. «Я совсем себя не утягиваю, только в той мере, чтобы поддерживать осанку», – писала она матери. Также упоминалось, что королева и принцессы носили белые платья из перкаля и легкие муслиновые накидки, когда вечером выходили на террасу д’Оранжери, чтобы освежиться на воздухе. Однако нет никаких