Читать книгу - "Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский"

По интересу к коренным проблемам бытия Трифонов близок другим мастерам советской прозы, но отличается от них в трактовках. По сравнению, скажем, с образами старухи Анны из повести В. Распутина «Последний срок» или старого путеобходчика Едигея из романа Ч. Айтматова «И дольше века длится день…» Трифонов не только в романе «Старик», но и в других произведениях предложил собственные глубокие художественно-философские решения трагической темы конечности человеческого существования.

«Если люди не думают о смерти, то о чем же они думают, как могут жить?» — говорит главный герой Айтматова в романе «И дольше века длится день». Действительно — о чем думают, как могут общаться, доверять и надеяться друг на друга?

В уходе человека из жизни Трифонова волнует не только сам факт физического исчезновения, который, что называется, запрограммирован природой, но бесследное исчезновение памяти о человеке, о его личности, о деле его жизни. Истачивающая работа времени и общественное беспамятство — вот что больно ранит художника.

Трифонов обостренно чувствителен и восприимчив к разрушительным началам в стихии времени. В наш век космических скоростей, бурных социальных потрясений и перемен, крутых общественных поворотов, ломки мировоззрений, ниспровержения вчерашних земных богов и апостолов и крушения незыблемых авторитетов это делает писателя современным. Но и накладывает трагический отпечаток на его творчество. Не смерть страшна, страшно забвенье!

Лучших своих героев писатель наделяет собственной чувствительностью и ранимостью. Они ощущают вкус и интерес к жизни лишь постольку, поскольку обладают развитой способностью помнить. «Надо ли вспоминать? Бог ты мой, так же глупо, как: надо ли жить? Ведь вспоминать и жить — цельно, слитно, не уничтожаемо одно без другого…» — справедливо замечает один из них. Такие герои умеют накапливать память. Это трудное, неблагодарное, часто мучительное свойство, тяжелое искусство. Но иначе они не могут. Без этого жизнь не в жизнь.

Память — это мостик, перекинутый над пропастью, это рукопожатие между прошлым и настоящим, духовная эстафета поколений, единственная опора поступательного развития культуры и самой цивилизации человечества. «…Надо вспоминать — тут скрыта единственная возможность соревнования со временем. Человек обречен, время торжествует. Но все равно, все равно!» — написал Трифонов в начале одного из своих мемуарных очерков.

Болезням «недочеловечности», «нечувствия», «недомыслия» свойственно и беспамятство. Анестезию чувств сопровождает спящая совесть. Толпа персонажей «городского» цикла захвачена лихорадочными заботами текущего момента (как уже сказано, момента всегда обычного и всегда особого). Изворачиваясь в самых трудных обстоятельствах, люди хотят жить. Они словно бы одержимы азартом охоты, погони, достижения близкой и ускользающей добычи, столь же предметной, сколь и неуловимо-расплывчатой, — взять свое, получить причитающуюся им долю разнообразных жизненных благ. За всей этой текучкой, сумятицей, колготней повседневности не до прошлого. Такие персонажи плохо, мало, если не сказать, ничего не помнят.

Со стеной глухоты и беспамятства и приходится иметь дело лучшим героям Трифонова. Это их мучает, они это глубоко переживают.

Достучаться до сознания и сердца окружающих еще, может, и удалось бы (иногда это удается!). Но на стороне беспамятства могучие пособники, совладать с которыми этим героям трудно даже в самих себе.

Неустанно действует разрушительная, все уносящая за собой и погребающая стихия времени. Катастрофические последствия его истачивающей, вытравливающей, гибельной работы лучшие герои Трифонова наблюдают не только вовне, но и внутри себя. Они ощущают, как притупляется и уходит жгучая и, казалось бы, вечная боль свежих утрат, как отдаляются, тускнеют и меркнут образы самых дорогих людей и счастливых мгновений, как проваливается в бездну небытия прежняя и, помимо воли, их захлестывает и ведет за собой другая жизнь.

Последнее, конечно, вообще свойство человеческой натуры. Но у всесокрушающей стихии времени есть и еще один невольный пособник: это — сами «счастливые неудачники», а вернее, нестойкость, податливость, дряблость их характеров, ограниченность натур.

Почти все они рано или поздно капитулируют перед действительностью. Начинают или заканчивают этим. Пожалуй, только Павлу Евграфовичу из романа «Старик» суждено счастливое духоподъемное озарение на исходе дней, когда он лихорадочно пытается исправить неисправимое и хотя бы частично искупить невольную вину своей молодости. Большинство же принимает расхожие понятия и представления близкого им круга и сдает позиции перед беспамятством уже в цвете сил.

Отказывается от продолжения своих научных разысканий и штудий, призванных восстановить утраченные звенья в развитии событий от прошлого к настоящему, и переключается на увлечения чудесами парапсихологии и спиритическими сеансами историк Сергей Афанасьевич («Другая жизнь»). Меняет страсть к театру на повседневные семейные заботы и на компанию пожилых полковниц в стадионном кружке физвоспитания незадачливая актриса Ляля, как изменил и былым своим верованиям светлая любовная привязанность ее молодости Гриша Ребров («Долгое прощание»). Отрекается от привилегий памяти, не желая что-либо вспоминать, выписывающий восемнадцать газет и журналов и проводящий каждую свободную минуту у телевизора престарелый профессор Ганчук («Дом на набережной»)…

Цепь таких примеров длинна.

Виноват во всех этих грустных поворотах судеб, разумеется, не только натиск неблагоприятных обстоятельств, о которых принято выражаться — «среда заела». Среда, конечно, делает свое дело, она «ест». Но совсем не в меньшей мере, наверное, печальные эти превращения предопределены самими характерами героев, заложенными в них возможностями.

Персонажи эти возвышаются над окружающей средой, однако же выдаются не намного.

В данном случае оставляю, понятно, в стороне действующих лиц и сюжетные линии исторического плана в романе «Старик», что развиваются параллельно изображению современного хода событий, но герои которого целиком принадлежат иной эпохе (вроде комкора Мигулина или его духовного соратника политкаторжанина Шуры) особь статья и собственно историческая проза писателя и ее герои из разных эпох — в повести «Отблеск костра» или романе «Нетерпение». Интерес к движущим силам истории и способам революционного воздействия на нее, которые занимают художника, определяют тут и другой склад повествования, и иную духовную мощь изображаемых личностей. Теперь же речь о персонажах, втянутых в медленное «испытание бытом».

Не надо даже слишком долго приглядываться, чтобы заметить, что духовный их мир не отличается слишком яркими талантами, силой чувствований, самобытностью мышления, идей, волей и энергией поступков.

Много перевидал на своем веку один из главных героев романа «Время и место» Антипов. Всегда он старался оставаться честным, поступать по совести. Он умеет «накапливать память». Всю жизнь посвятил литературе, трудится над рукописями вдохновенно, не щадя себя. И все-таки, как говорят о нем на последних страницах книги: он «…писатель. Но малоизвестный».

Антипов — неудачник, подобный многим его духовным сородичам из «городского» цикла. Главный