Читать книгу - "История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов"

Дошкольники оперируют только двумя уровнями этой «глубины»; в школе, как правило, развивается способность брать третий и четвёртый уровни. Но даже взрослым людям не всегда удаётся оперировать более чем четырьмя-пятью уровнями таких ментальных состояний[79].

Способность, столь неловко названная «теорией разума» («Theory of Mind»), конечно, играет огромную роль в нашей жизни, позволяет успешно маневрировать в сложных социальных ситуациях, предсказывать поведение и реакции окружающих, выбирать оптимальные стратегии поведения.

Однако игра, которую мы здесь рассматриваем как взаимодействие нескольких разумов, в действительности разворачивается в отдельно взятой голове.

То, что я предполагаю, что думает, чувствует или хочет другой человек, – это лишь мои проекции. Он может не думать обо мне именно этого. Может думать что-то другое или третье. Он может, наконец, вообще страдать аутизмом и не думать обо мне ровным счётом никак, то есть так, как я даже не способен себе это вообразить.

Так что же происходит на самом деле в процессе этой удивительной как бы социально-интеллектуальной эквилибристики? Это галлюцинация в моём собственном мире интеллектуальной функции, при которой я вижу никого иного, как самого себя, полагая при этом, что я вижу другого.

То есть если я и вижу себя, то именно здесь, ведь это именно мои «игры разума», лишь спроецированные моим сознанием на другого. Я вижу себя в нём, но мне кажется, что я вижу его…

Если речь идёт о чём-то малосущественном – каком-нибудь пироге, например, – то вопрос, понятно, пирога выеденного не стоит. Однако если мы с Иваном решаем вопрос финансовых обязательств, распределения задач в рамках производственного процесса, наших с ним бизнес-договорённостей, вся эта ментальная эквилибристика приобретает смысл.

Тут включается ещё и «эффект владения», приснопамятная «кружка Канемана» – как с кредитом: тратишь чужие, а отдавать надо свои. Своя рубашка, как известно, ближе к телу. И заработанное или сделанное самостоятельно субъективно оценивается нами выше, чем если это заработал или сделал кто-то другой. Как тут найти хлипкое равновесие?

А что если на кону оказалась, например, наша с Иваном «честь» – репутация, амбиции, причём в глазах третьих лиц? Кто-то из них за меня, а кто-то за Ивана, и всем, как мне кажется, важно, чем дело кончится. Мы пытаемся пройти между струй огромного множества зачастую противоположных социальных ожиданий, которые сами же и галлюцинируем.

Ну и добавим сюда для полноты картины половой инстинкт: что если вопрос в том, как мы с Иваном выглядим в глазах Марии, которая и мне, и Ивану нравится? Мы оба хотим произвести на неё должное впечатление – впечатлить её, вызывать у неё восхищение. Сдашься – примет за слабость, возьмёшь верх – сочтёт за грубость. А может, ей и нравится грубость? Кто ж её знает?

И вся эта драма-пьеса разворачивается в пространстве МИФа каждого отдельного участника указанных событий. Вроде бы и общий он у нас этот МИФ, но это только так кажется – на деле у каждого свой, и надо понять какой, всё рассчитать, продумать.

Но на что опираться – на виртуальные сущности? На них и опираемся, плодим и усложняем свой МИФ, а он – лишь галлюцинация, в которой и рождается наше самоощущение собственного «я». Не потому, что оно у нас есть, а потому, что мы сталкиваемся с другими «я», которые сами на этих людей и спроецировали.

То есть мы боремся сами с собой и даже не осознаём этого…

«Я» в мозге

Убеждать людей и скучно, и трудно, и в конце концов, право, даже не нужно.

ЛЕВ ШЕСТОВ

Самым простым и изящным трюком было бы, конечно, обнаружить наше «я» на фМРТ-снимках. В конце концов, если мы так явственно его ощущаем, то почему бы ему не иметь определённое место локализации в мозге? Или на худой конец найти хотя бы какую-то нейронную сеть, которая бы за него отвечала.

И разумеется, такие попытки регулярно предпринимаются. Когнитивные психологи придумывают самые хитроумные эксперименты, чтобы заставить мозг испытуемых, находящихся в магнитном томографе, ощутить и продемонстрировать им своё «я»[80].

Но к сожалению, никакой трюк тут не поможет. В этой биологической машине можно найти, кажется, всё что угодно, но только не наше «я». Да, в каком-то смысле весь мозг – это и есть мы. Но мы не ощущаем его как своё «я». Окажись он в тазике патологоанатома, только сумасшедший скажет, что это чьё-то «я», а если он будет нашим, то мы уж точно ничего не скажем.

Но давайте посмотрим, что всё-таки удалось по этому вопросу нашим коллегам-психологам выяснить.

Во-первых, обратим внимание на переднюю поясную кору (ППК), которая традиционно считается областью, отвечающей за контроль эмоций и принятие решений[81].

Допустим, нам нужно понять, как правильно отреагировать на что-то неожиданное со стороны коллеги или своей второй половины. Мы можем почувствовать, как внутри нас поднимается раздражение или беспокойство, и именно в этот момент активируется ППК. Её задача – «включить голову», осознать свои эмоции и сдержать их, чтобы не сказать и не сделать что-то, о чём мы потом пожалеем.

Можно сказать, что передняя поясная кора – это та часть нашего мозга, которая следит за тем, чтобы наши действия соответствовали ситуации, учитывая те или иные факторы[82].

Впрочем, учёт этих факторов и просчёт долгосрочных последствий производится уже в другой части мозга – префронтальной коре[83]. ППК – это в некотором смысле реле, переключатель, который балансирует подкорковые реакции и требования префронтальной коры.

Во-вторых, наше внимание должна привлечь задняя поясная кора (ЗПК), которая традиционно считается местом хранения нашей, как её называют, автобиографической памяти.

ЗПК соединяет наши текущие переживания с прошлым опытом. Когда опять-таки нам надо принять какое-то решение, она обращается к страницам нашей автобиографии и напоминает: мол, а помнишь, как ты выполнял такой-то проект и почему-то не справился, – что тогда происходило?

Она может напомнить нам как о прошлых неудачах, так и о прошлых успехах. Впрочем, сами по себе эти воспоминания будут разворачиваться с задействованием больших массивов теменной коры (в особенности областей предклинья[84]).

Но благодаря ЗПК это будут по преимуществу те воспоминания, которые касаются нас лично – оставили, так сказать, в нас глубокий след. Именно эти эффекты создают иллюзию постоянства нашей личности во времени – мол, было и то-то, и то-то, и всё это с нами любимыми.

В-третьих, нельзя обойти стороной височно-теменное сочленение (ВТС), которое, судя