Читать книгу - "Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово"

носила исключительно белые платья из перкаля или легкой тафты и самые простые шляпки, а бриллианты доставала из ларца в исключительных случаях. Однако еще в 1775 году в переписке одной британки упоминается ранняя усталость Марии-Антуанетты от пышных нарядов: она описывает, как королева инкогнито присутствовала в ложе Королевской оперы, даже не потрудившись переодеться для спектакля [3].

Сохранилось множество воспоминаний о нарядах королевы, удивлявших своей простотой, причем не только в Трианоне и не исключительно во время беременности. Так, во второй половине 1780-х годов один из посетителей видел, как она, лишенная всякой вычурности, возвращалась с мессы в «простом белом платье, не совсем свежем […] если бы она не шла первой, ее можно было бы принять за служанку придворных дам, которые следовали за ней» [4]. Однако, несмотря на эту двойственность в одежде, мода никогда не оставалась в стороне. В королевстве европейской изысканности бывшая эрцгерцогиня, по сути, стала настоящей француженкой – возможно, даже слишком…

При дворе: лучшие враги Марии-Антуанетты

Известно, что королева обладала множеством бриллиантов. Они составляли часть приданого, привезенного из Вены, их дарили Людовик XV (по случаю свадьбы) и Людовик XVI, а некоторые она покупала сама. Кроме того, она иногда довольно свободно распоряжалась драгоценностями из короны, используя их как свои личные. В прошлом столетии, с появлением огранки, придававшей камням ослепительное сияние, Людовик XIV ввел традицию украшать бриллиантами свои великолепные камзолы. Самый знаменитый из них украшали 330 драгоценных камней, сверкавших благодаря новому способу огранки. Для «короля-солнца», олицетворявшего государство, блеск драгоценностей символизировал политическое величие Франции. С приходом Марии-Антуанетты они стали элементами изысканного стиля, иначе говоря, роскошными аксессуарами, служившими моде. Большинство ее бриллиантов были белыми, разной величины. Камни из королевской коллекции закреплялись в простых оправах для отделки нарядов и украшения причесок. Традиционные драгоценности, которые ранее создавались придворными ювелирами, уже не удовлетворяли ее вкус. Поэтому мадемуазель Бертен часто передавали бриллианты более оригинальной обработки. Например, для одного из платьев, заказанного к торжественному случаю, было использовано 814 маленьких бриллиантов в огранке «роза» [5], [6]. После мероприятия камни снимали, очищали и использовали повторно, как, например, сапфиры с платья для коронации затем украсили наряд для бала в честь рождения первого дофина в октябре 1781 года.

В Версале за камнями следила первая камеристка, которой ассистировали некий Луар, ответственный за их чистку, и мадемуазель Мартен, нанизывавшая бриллианты. Исторические камни, такие как «Санси», «Де Гиз» или «Мазарини», чаще всего доставались для торжественных случаев, однако иногда украшали и изысканные прически, созданные братьями Леонар. Это видно на портрете Вертмюллера, на котором королева изображена с детьми в неофициальном наряде в садах Трианона. В начале 1776 года молодая и беззаботная королева приобрела за личные средства пару крупных серег – на каждой были три бриллианта грушевидной формы. Стоили они внушительно – 360 000 ливров. Спустя несколько месяцев, когда серьги еще не были оплачены полностью (так как срок составлял четыре года), она без размышлений согласилась на покупку пары браслетов за баснословные 200 000 ливров. Не имея средств, она неохотно обратилась к Людовику XVI, который, как обычно, проявил великодушие и оплатил эти «безделушки», как насмешливо назвала их Мария-Антуанетта в письме к матери. Узнав об этом, Мария Терезия, уже обеспокоенная слухами и памфлетами, направила дочери следующее письмо: «Вы весьма легкомысленно относитесь к этим браслетам, но все обстоит не так, как кажется. Государыня унижает себя, увлекаясь украшениями, особенно если позволяет себе тратить на это столь значительные суммы за столь короткий срок» [7].

Королева под наблюдением

Часть сведений передавалась через Брюссель, где Мария-Кристина Габсбургская, старшая сестра Марии-Антуанетты, правила Австрийскими Нидерландами вместе с мужем. Разница в возрасте между ними была 13 лет. «Мими», любимая дочь Марии Терезии, информировала мать о слухах, касавшихся ее младшей сестры, чего Мария-Антуанетта не смогла ей простить и не испытала никакого удовольствия от встречи, когда та навестила ее в Версале в 1786 году.

Мария-Антуанетта, похоже, усвоила урок, если верить упрекам, которые она адресовала графу де Тийи за его чрезмерные расходы на одежду: «Простота не привлекает внимание, но вызывает уважение» [8], – серьезно заявила она слишком нарядному юному пажу. Будто слышишь саму императрицу! Возможно, на ее мнение также повлияла изысканная сдержанность кузины, герцогини Шартрской. Та предстала на балу в Пале-Рояле совсем без бриллиантов, отчего ее стали сравнивать с королевой, причем не в пользу последней. Так или иначе, в 1778 году Мария-Антуанетта резко спросила у одной знатной посетительницы, усыпанной драгоценностями: «Что случилось, почему вы украшены, как реликварий?» [9] Дама с трудом перенесла этот выпад в свой адрес. Отсюда сделали вывод, что ее величество больше не любит украшений. На самом деле демонстративные украшения, уже вышедшие из моды, практически исчезли из употребления, за исключением девушек и буржуа, которые продолжали их носить, чтобы продемонстрировать свое положение. В 1780 году прическа à l’enfant вытеснила висячие серьги, которые королева надевала лишь по особым случаям. Если не считать серьги с подвесками, приобретенные ею частным образом в 1776 году, из драгоценных украшений для Марии-Антуанетты было создано всего три пары серег (к которым добавлялись драгоценности из короны).

Однако ущерб уже был нанесен: репутация королевы как «пожирательницы» бриллиантов, блистательно подтверждавшаяся ее ошеломительными нарядами, сделала беспрецедентную махинацию – дело об ожерелье – вполне правдоподобной. За десятилетие до этого Людовик XV заказал своим ювелирам Бёмеру и Бассанжу ослепительное ожерелье, которое было хитроумно задумано как комплект со съемными элементами. Украшение из 650 бриллиантов высочайшего качества, общей массой более 2800 карат можно было носить как узко прилегавшее колье или длинное ожерелье с подвесками. После смерти короля и ссылки графини Дюбарри грандиозное украшение осталось у ювелиров. Подобное сокровище могло заинтересовать только французскую королеву, поэтому в 1782 году Бёмер предложил его Людовику XVI со скидкой. Однако Мария-Антуанетта вежливо отказалась. И неудивительно: ожерелье, несправедливо названное впоследствии «ожерельем королевы», не только устарело, но и совершенно не соответствовало ее вкусам в то время. Объективно говоря, трудно представить, чтобы массивный каскад камней сочетался с ее изящными кружевными воротничками или чтобы громоздкие подвески украсили ее уши. Даже сама конструкция украшения фактически исключала любую стилизацию, в которой так преуспели мадемуазель Бертен и ее августейшая клиентка.

Мария-Антуанетта совершенно забыла о существовании этого ожерелья, когда в 1784 году Жанне де Валуа-Сен-Реми, графине де Ламотт из побочной ветви древней династии Валуа, пришла в голову «гениальная» идея. С помощью своего мужа, любовника, подделывавшего документы, и сомнительного персонажа Жозефа Бальсамо, известного как Калиостро, она задумала беспрецедентную аферу.

Графиня де Ламотт-Валуа и Жозеф Бальсамо

У Жанны де Валуа-Сен-Реми, родившейся в июле 1756 года в Обе в семье бедного дворянина и служанки, было несчастливое детство. Она вышла замуж за офицера жандармерии Николя де Ламотта и приняла титул графини де Ламотт-Валуа. Когда ее муж получил должность в Версале в гвардии графа д’Артуа, Жанна пыталась завоевать свое место при дворе. Однако пара, погрязшая в долгах, скатилась к мошенничеству. Жанна погибла, выпав из окна, в Лондоне в августе 1791 года при невыясненных обстоятельствах. Ее муж пережил ее и умер в 1831 году.

Жозеф Бальсамо, известный как Калиостро, прибыл во Францию в 1780 году. 35-летний сицилиец утверждал, что обладает способностью исцелять, и обманывал богатых доверчивых людей, чтобы выманить у них деньги. Его выслали из страны после дела об ожерелье, и три года он путешествовал по Европе. Позже его арестовали в Италии, где по решению папы он был осужден за ересь, приговорен к пожизненному заключению и умер в тюрьме от апоплексического удара в августе 1795 года.

В мошенничество был вовлечен кардинал Луи де Роган, представитель одной из самых влиятельных семей Франции, которому на тот момент уже исполнился 51 год. Этот распутный прелат, бывший посол Франции в Вене, был отозван с должности из-за своего поведения, которое Мария Терезия считала недопустимым. Его назначение на пост великого духовника двора стало настоящим ударом для императрицы, которая писала своей дочери в 1777 году: «Это жестокий враг, как для вас, так и для ваших принципов, которые он извращает до крайности» [10]. Мария-Антуанетта, хотя и вынуждена была терпеть его присутствие, полностью игнорировала Рогана, не удостаивая его даже взглядом или словом. Для такого могущественного придворного публичное унижение было невыносимым. Он думал лишь о том,