Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

Месяц – словно льдинка…

Где же ты, смешная,

Милая Христинка?

На твоей бахче я

Потоптал рассаду,

Батька твой по шее

Дал мне – так и надо!

Мне его дубинка —

Словно хворостинка,

Жду тебя, Христинка,

Выходи, Христинка!

25 марта 1941

Мгновение

Пока тебя

        cлепят

               снега оленьи

И даль тебе —

        как небо журавлю,

Единственное

        нужное мгновенье

Я напряжённой памятью люблю.

В черешнях ли

        татарского аула,

Иль там,

        где море

               ялик стерегло,

Оно

        рассветной ласточкой

               мелькнуло

И странной болью

        сердце обожгло.

И всё – как сон,

        а это – не забылось,

Всё заслонив

        собой

               в моей судьбе,

Чтоб не сдалось мне больше,

        не любилось

И думалось

        и пелось —

               о тебе.

Сейчас,

        когда под Спасском орочёнки

Поют в пути,

        и снег тебя слепит,

Со мною рядом,

        разметав ручонки

Твоя любовь,

        посапывая,

               спит.

И знаю я:

        для вас одно начало —

Одно мгновенье ночи прожитой,

Одно,

        когда и море замолчало,

И стала вся вселенная – пустой.

И я ищу его,

        своей смешною,

Слепой любовью освещая тьму…

Иль, может быть,

        оно давно со мною,

Но нету измерения ему?

И так всегда, —

        покамест сердце бьётся,

Вслед за любовью

               исходив весь свет,

Лишь след её отыщет

               и споткнётся

На строчке недописанной поэт?

…Размеры,

        рифмы —

               жалкое уменье,

Мне —

        год ловить

               короткий промельк дня;

А как

        тебя

               вместить в стихотворенье,

Когда ты стала

        жизнью

               для меня!

5 марта 1941

Апрель

Земля – словно дымная шкура —

в застывших морщинах.

По лункам уже не литой, с голубинкой, не старый,

А тонкий, как кружево, лёд по ночам. И в лощинах

Рокочут ручьи, словно сонные струны гитары.

Но кто-то выходит, обув сыромятные поршни,

За баз, на бугор, где апрельская полночь над степью,

Где с хрустом нога утопает в сочащейся пожне

И зыбится в лужицах звёздное великолепье.

Вчера – агитатор. А нынче, как будто молиться,

Он пал на колени на пашне сырой и неровной,

И руки трясутся, и губы бормочут: «Землица…

Тобою живём… Заревая… Родимая… Кровная…»

Апрельская полночь в туманных логах шевелится,

Звенит в тальниках возле берега ломкий ледок.

С другого конца луговиной подходит к станице

Скользящая тень – не поймёшь: человек или волк.

На тысячу вёрст тропу протолок —

Примял лебединый снег,

Я сам не знал – человек он иль волк,

Но думал, что человек.

Под Котласом ночь сторожат не зря:

Пуля прошила отца, визжа…

Его схоронили в трудлагерях,

А сын успел убежать

Домой, где степи за Старый Оскол

Уходят, дыша горячо.

И знал, что поймают,

И всё-таки шёл,

Теряя неделям счёт.

Так

Среди беспросветной мглы

Зверь

На старую лёжку идёт,

Так острие магнитной иглы

Упрямо глядит на Nord.

Неодолимая,

Как судьба,

Тянула его земля.

Он видел во сне,

Как цветут хлеба

На богатых его полях;

Четыре пары сытых волов

Жуют зерно из дубовых корыт;

В закутах —

Отара в двести голов

И двор под железо крыт;

Бахча,

И лучший в этих краях

Грушевый сад —

Со своим соловьём, —

Дом, где даже криница своя,

Где всё – до сверчка – своё.

И знал, что теперь ничего не найдёт,

И не верил,

И думал – приду

Народу скажу:

«Слухай, народ,

Гляди на мою беду.

Отцу в лесах пришёл карачун,

Но мне от этого свет не милей…

Народ, я честно работать хочу,

Пустите меня к земле…»

Думал…

И всё же задами кружил,

Сам не зная ещё почему…

Долго стоял у омёта ржи,

Подойдя к двору своему.

Огромные светлые буквы

Вразброс

Били с крыши в глаза:

МОЛОЧНО-ТОВАРНАЯ ФЕРМА.

КОЛХОЗ

«ЧЕРВОННЫЙ КАЗАК».

– Вот оно…

Вот оно.

Встань, отец,

На слово и дело крут,

Встань – погляди,

Какой конец

Пришёл твоему добру.

Ты поднимался ни свет ни заря,

Домашних вгоняя в гроб.

Копил,

Копил…

Да, стало быть, зря

Нажил на работе горб.

Пальцы не гнулись от мозолей

На чёрных моих руках.

Ты гнал меня в поле,

Душил в земле,

Я в год не менял рубах,

Не мылся,

И не ложился к жене

Со свадьбы в её кровать…

Я шёл с работниками наравне,

Так ты учил наживать.

Всё это взяли теперь от нас,

Так пусть же прахом идёт…

Трут,

Разгораясь, как волчий глаз,

Вгрызся в ржаной омёт,

Тихо дымок потянул густой…

Перемахнул через тын —

К реке…

Тишина загремела «Стой»,

Выстрел ожёг кусты,

Второй – тупая боль в голове,

Всхлипнув – упал. Смолк.

20 апреля 1941

«Помолчим…»

Помолчим.