Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

Как некогда… В открытое окно

Плыл запах сада, острый, как вино,

И сердце билось, в небо влюблено,

И было это всё давно-давно!

1940

«И снова ночь дотла сгорела…»

И снова ночь дотла сгорела,

А я и не заметил – как?

Гроза,

Стрельнув из самострела,

Сползла на брюхе в буерак,

И дождик,

Худенький и русый,

С охапкой ландышей в руках,

Баштанами и кукурузой

Прошёл на птичьих коготках.

Я, как и он, не озабочен.

Ещё не подошла пора

Жалеть,

Что на такие ночи

Излишне молодость щедра.

И хорошо, что мне не спится,

Успею поскупеть седым.

А миру, что ему скупиться? —

Он вечно сверстник молодым.

А дождик – вон уже, над лугом.

Туда,

Промокнув до костей,

Бежать участником и другом

Его затей и новостей.

Туда,

Где, свято чтя заветы,

Всё разбазаривать как зря,

Пересыпает самоцветы

Из неба – в озеро заря.

15 июля 1940

Я жду

Вот так же, как весной

Летят домой грачи,

Так и твоё письмо

Придёт ко мне – я жду!

Заветные слова,

Как вешние лучи —

Они мне принесут

Любовь твою – я жду!

И станут дни труда

Легки и горячи —

Знакомых, милых строк,

Как праздника я жду!

Любимая моя,

Откликнись, не молчи,

Прочти мои стихи

И отзовись – я жду!

1940

Дом

Весной,

Когда зори звенят ледком

И мир под звездой просторен,

Плывёт в поднебесье протяжный зов —

Замедленный плач валторн.

До самой звезды залетает он,

И вдруг проникает в дом,

Раскатываясь

        по сонным лугам

Просыпанным серебром.

Тогда

Обступившим меня вещам

Странные снятся сны…

Врастает напол

        в глинобитный пол

Пробитый слезой весны.

И, брызнув по клёпкам зелёным огнём,

Клейкие лепестки

Уже пробиваются на потолке

Из трещин сухой доски.

Цветными мехами вздохнул баян —

И ветер наполнил дом,

И спавший в углу

        камышовый ковёр

Рассветным запел щеглом.

И небо пошло на меня теплом,

Клокочущим гулом гроз,

Лежанки моей обгорелый кирпич

Крапивой глухой пророс.

Тогда,

Возвращаясь к своей судьбе —

Просторной и голубой,

Распался придуманный мною мир

И сделался самим собой.

Я тоже увидел себя таким

Доверчивым и простым,

Как день, поднимающий к облакам

Облаком ставший дым.

И всё, что держало меня в дому,

Что собрано было мной,

Дружбою равных раскрылось мне

Во всей красоте земной.

17 ноября 1940,

Москва

«Ты, по-ребячьи смеясь…»

Ты, по-ребячьи смеясь,

Вновь воскрешаешь в душе, —

Детство, что скрылось, резвясь,

И не вернётся уже.

Смейся, чтоб грезились мне

Сном золотым в забытьи —

Детство в родной стороне,

Детские игры мои.

1941

«Густые черешни…»

Густые черешни

        и низкая хата за ними.

И тихая степь в синеватом

               предутреннем дыме

В начале моём,

        на беспамятном

               первом рассвете

Пришли в моё сердце

        да так и остались —

               родными.

А юность стремилась

        путями отваги и риска,

И след завивался

        на карте

               как топкая риска.

Споткнувшись на Кушке —

        петлял стороною

               в Архангельск

И, сгинув в Балтийском,

        выныривал снова у Фриско.

И всё же,

        бродяжа со мною

               по всем океанам,

Мне грезилась хата,

        покрытая старым чаканом.

Заря розовела,

        курчавился хмель на тычинках,

И мальвы горели

        червонным и чистым чеканом.

Но сердце мужало и

        жить не хотело безбедно:

Страна моя – дом мой,

        а Родины чувство

               всесветно.

И длились походы,

        бездомные вёрсты и годы.

И первым морозцем

        виски обожгло незаметно.

И стали всё больше

        круги моих странствий сужаться.

И где ни застрянешь —

        везде предлагают остаться,

Колхоз Ири-су – счетоводом,

               прорабом – мургабцы,

Работа везде,

        и нельзя от неё отказаться.

– Довольно! – сказали мне

        суша и море. —

               Довольно!

И – степи навстречу,

        и сердце сжимается больно.

За светлой рекою,

        станицу держа на ладони,

Крутое обдонье

        раскинулось

               сонно и вольно.

И всё – как в начале —

Полуночный сад со сверчками.

И скрип дергача на леваде:

        «Ты дома, ты с нами»;

И та же постель

        в травяном курене

               среди яблонь,

И та же подушка,

        набитая детскими снами.

10 марта 1941

Христинка

Хвост лисицы рыжей —

Косы под косынкой.

Подошла поближе,

Назвалась Христинкой.

Засмеялись звонко

Девушки-подружки:

Полюби девчонку,

Парень, за веснушки.

Глупо заикаясь

И до слёз краснея,

Как дубина, каюсь,

Я стоял пред нею.

А у ней с досады

На щеке – слезинка —

Так тебе и надо, —

И ушла Христинка.

Третий вечер кряду

Жду её у сада,

Сам себя ругаю:

Так тебе и надо!

Вот и ночь сплошная,