Читать книгу - "Империя порока. Блудницы, проститутки и содержанки в царской России - Ника Марш"

в питейных заведениях спокойно процветал разврат, косвенно подтверждает… поэт Сергей Есенин. В 1924 году в журнале «Гостиница для путешествующих в прекрасном»[79] было опубликовано его знаменитое произведение, где, между прочим, есть такие строчки:

А когда ночью светит месяц,

Когда светит… черт знает как!

Я иду, головою свесясь,

Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,

Но всю ночь напролет, до зари,

Я читаю стихи проституткам

И с бандюгами жарю спирт.

Сердце бьется все чаще и чаще,

И уж я говорю невпопад:

«Я такой же, как вы, пропащий,

Мне теперь не уйти назад!»

Точная дата написания стихотворения неизвестна – опубликовано в 1924-м, но сочинил его поэт около 1922 года. Есенин перебрался из Рязани в Москву летом 1912 года. Он поселился в Большом Строченовском переулке у своего отца, Александра Никитича, который трудился у купца Крылова в мясной лавке приказчиком. Любознательный и пылкий юноша за короткое время неплохо изучил непарадную сторону города. Так что посещение кабаков с непременными проститутками – не проказы абстрактного лирического героя, а личные наблюдения Есенина. В питейных заведениях, как мы с вами знаем, проституция была запрещена. Значит, там действительно промышляли тайные «бабочки»! Вот же – очевидец!

Любопытно, что в публичных домах работали женщины… сорока шести национальностей! В Российской империи в конце XIX века проститутками числились еврейки и польки, литовки, немки и голландки, итальянки и француженки, турчанки, болгарки и испанки, были там японки, таджички и гречанки. Добавим к этому перечню финнок, датчанок и карелок, татарок и мордву, якутянок, русских и швейцарок… Обычно, что в борделе преобладали женщины той национальности, которая превалировала в той или иной местности. Так что в польских борделях работало не так уж много русских, а вот в казанских – преимущественно татарки. Вторыми по численности были соседи – женщины из губерний, располагавшихся в непосредственной близости. Что касается диковинных иностранок (вроде итальянок или испанок), то их путь оказывался обычно прост:

1) Одни приезжали в Россию на заработки (гувернанткой ли, танцовщицей или горничной), но со временем меняли профессию на более прибыльную.

2) Другие являлись плодом любви русской женщины и заезжего туриста и, лишенные имени и наследства, пытались заработать на дальнейшую жизнь таким нехитрым путем.

Турчанки попадали в Российскую империю в немалом количестве в результате Русско-турецких войн. Например, матерью знаменитого русского поэта Василия Жуковского была как раз привезенная из похода турчанка. Она родила мальчика от помещика Бунина, которому дали совсем другую фамилию – не по отцу – из-за его незаконного происхождения. Разумеется, Бунин был женат! В семействе князей Голицыных воспитывалась девочка-турчанка, найденная возле какой-то разрушенной крепости. А женой художника Тропинина стала… генеральская воспитанница турецкого происхождения. Позже вокруг ее рождения сочинили целую невероятную историю, девушка якобы являлась чуть ли не родственницей султана, однако к реальности это не имело никакого отношения.

Но тем, кто оказался в барском поместье, получил хорошее воспитание и образование, стал приравненным к молодым особам благородного происхождения, повезло. Были и другие. Сманенные, привезенные в качестве «вторых жен» и поселенные в поместье «мужей» на шатком положении любовниц. Такие тоже убегали и шли в проститутки (особенно после смерти «благодетелей»), не имея иного способа для заработка.

Экзотикой считались мулатки и негритянки. Таких в каждом городе можно было по пальцам перечесть. Причина в том, что Российская империя, в отличие от многих стран Европы, не занималась колонизацией Африки в промышленных масштабах. Не выкачивала оттуда людской и прочий ресурс. Поэтому и не было у нас чернокожих рабов и многочисленных черных проституток в публичных домах (в отличие от домов терпимости в американских штатах). История появления таких женщин штучная.

Помимо обычных домов терпимости в России существовали также кочующие и временные бордели. В 1863 году на Курской Коренской ярмарке[80] насчитали 12 публичных домов, где трудились 49 проституток. Все они «приехали» на курскую землю специально к ежегодному торговому событию. Крупные ярмарки обычно действовали от пары недель до полутора-двух месяцев, а посетителей насчитывали тысячами. Так что спрос на продажную любовь всегда имелся.

Фактически ярмарки XIX века представляли собой что-то вроде современного фестиваля. Туда приезжали не только за покупками, но и за впечатлениями! Регулярно устраивали зрелища, катания, конкурсы с призами, балаганы или более элегантные театральные представления. Выступали фокусники и певцы, музыканты и демонстраторы каких-нибудь чудо-новинок. Существует версия, что первые американские швейные машинки «Зингер» в империи показали как раз на одной из ежегодных ярмарок.

Кроме борделей на колесах в Курске были еще и «бабочки», торговавшие собой индивидуально, в количестве 14 человек. Размещались они в землянках, поскольку теплая погода позволяла жить в подобных условиях. Вскоре во врачебно-полицейских комитетах стали отмечать, что существует множество путешествующих публичных домов, которые как раз и специализируются исключительно на ярмарках. Причем интересна география их появления: телеги с проститутками ехали в основном из Сум, Орла и Полтавы.

Как бродячие цыгане, девушки для утех садились в повозки и ждали следующего удобного пристанища, где можно было бы заработать. Орудовали в основном на юге – при северных морозах они просто не выжили бы. Расчет делался на широты, где была возможность легко найти ночлег даже под открытым небом.

Кстати, курские власти относились к приезжим снисходительно, но требовали оплатить налог на устройство увеселительного заведения – так квалифицировали бродячие бордели. Ничего не поделаешь! Приходилось хозяевам выплачивать по 263 рубля. Зарабатывали-то они несравнимо больше…

С момента, когда начали открываться легальные публичные дома, власти в Российской империи постоянно пытались вести их учет. Регулярно обновлялись данные, собирались сведения со всех концов огромного государства. К 1 августа 1889 года выяснилось, что на территории России (включая Польшу и Финляндию) работают 1216 притонов первой и второй категории. Причем возраст проституток редко превышал 25 лет. Лишь пятая часть женщин была старше. Кстати, на каждый бордель приходилось не так уж много работниц: постоянно находились в доме терпимости в среднем до десяти человек. Это и понятно – такое количество молодых женщин проще контролировать. Если же у хозяйки имелось несколько домов (такое случалось довольно часто), то у нее обязательно появлялась «надсмотрщица» в каждом из них, которая строго следила за дисциплиной, вела учет деньгам и следила за исполнением воли нанимательницы. «Надсмотрщицы» не выбирались из числа проституток, ими становились родственницы, подруги или экономки «генеральш».

Часто хозяйки параллельно с основным делом занимались и дополнительным приработком – сдавали комнаты внаем, торговали парфюмерией или косметикой, дешевыми книжонками или чулками. Проститутки не были обязаны покупать что-либо (это даже оговаривалось в «Правилах»), но на самом деле часто выходило именно так: усталые, похмельные, разомлевшие, девушки не очень-то старались часто покидать пределы дома терпимости. Все мелкие надобности им предлагали оплатить на месте, что было куда удобнее, чем ходить по магазинам самостоятельно. Получался этакий бордельный маркетплейс: «бабочки» смотрели каталоги или просто составляли списки необходимого, и хозяйка удовлетворяла их просьбы. Конечно, не бесплатно. А часто и «в долг», если иная проститутка оказывалась в стесненном положении. Это тоже становилось дополнительным фактором затягивания женщин в паутину публичного дома.

Где они хранили деньги? Это представляло собой большую сложность. В дореволюционной России женщине было не так-то просто открыть собственный банковский счет. Да, женщины имели возможность наследовать после отцов, мужей, братьев. Многие из них начинали дело, переходили из мещанства в купечество. Но свободно завести счет можно было на имя мужа, старшего сына, отца или того же брата. Да что там! Женский паспорт считался явлением исключительным. Женщину вписывали в паспорт отца, а потом частенько переписывали в паспорт мужа. Чтобы выехать за границу без главы семейства, требовалось получить специальные документы…

Так что проститутки часто хранили деньги просто в банковских билетах, золотых украшениях или отдавали «на время» собственной хозяйке. Не счесть случаев, когда спившаяся женщина умирала в борделе, и скопленные ею крохи навсегда оседали в сейфе «генеральши». Поэтому «мамки», «бендерши», «хозяйки» и «госпожи» – везде их называли по-разному – не желали расставаться с рабынями. Только если те совсем теряли товарный вид и «списывались»