Читать книгу - "Восприятие мира у детей - Жан Пиаже"

Грен (13;6. Отстает в развитии). «Откуда берется сон? – Когда думаешь». Он идет «от нас» [Грен показывает на свой лоб]. «Где сон? – Здесь [показывает в 30 см перед глазами]».

Кенн (7 ½): сон – это когда «придумываешь разное». Сон появляется «изо рта. – Когда что-то снится, у тебя глаза открыты или закрыты? – Закрыты. – А я бы увидел твой сон, если бы был рядом? – Нет. Его нельзя увидеть, потому что это не рядом с нами». «Почему его нельзя увидеть? – Потому что он не рядом. – А где он? – Он не возле нас. – А где он? – Дальше. – А где, как ты думаешь? – …Он идет к нам». «Откуда приходят сны? – Изо рта. – Когда тебе снится школа, где сон? – В школе, потому что ты как будто в школе. – Сон по-настоящему в школе или только кажется, что он в школе? – Он в школе. – Взаправду? – Нет. – Он в школе или у тебя во рту? – Во рту. – Ты сказал, что он далеко. Это так или не так? – Он далеко».

Зимм (8;1), напротив, не считает, что сон в школе, но помещает его перед глазами. Когда ему снится школа, говорит Зим, «мне кажется, что я там. – Когда ты видишь сон, он в школе или в тебе? – У меня в комнате».

Бар (7 лет) – тот же случай. Сны «идут от нас». «Когда снится, что ты в школе, где сон? – Передо мной». «Снаружи? – Да. – В комнате? – Передо мной».

Хорошо видно: открытие, что сновидение вызывается мыслью, мало влияет на процессы локализации, которые мы наблюдали на первой стадии. Так, хоть Кен и говорит, что видит сны ртом, но, что примечательно, посторонний не может видеть его сны, ведь, со слов Кена, сон находится там, куда он нас переносит. Наши контраргументы Кена не переубеждают. Кен, само собой, вовсе не считает, что сон переносит нас в школу, он лишь думает, что образ школы, увиденный во сне, находится «в школе»; так дети его возраста считают, что, когда говорят о солнце, слово «солнце» находится «на солнце». И все же для большинства детей на второй стадии сновидение находится рядом с нами, как правило, в 30 см перед глазами.

Но для того чтобы наши интерпретации не вызывали сомнений, следует, руководствуясь нашим обычным критерием, опросить более продвинутых детей, которые уже близки к верному ответу, чтобы убедиться, действительно ли они были в плену иллюзий, наблюдаемых, как нам казалось, у детей младшего возраста. Вот три подобных примера.

Драп (15 лет, но немного отстает в развитии) спонтанно отвечает нам на наши вопросы о мысли: «Можно увидеть мысль? – Да, во сне. – Почему? – Что-то снится, и ты видишь это перед собой. – [Мы продолжаем, следуя за Драпом]: А чем ты видишь сон? – Памятью. – Где находится сон? – Нигде. – Он в голове или перед тобой? – Впереди. Его видишь, но потрогать не можешь». «А почему впереди? – Потому что внутри нельзя увидеть» [ср. замечание Барба на первой стадии].

Драп, кажется, ушел вперед по сравнению с предыдущими случаями, когда говорит, что сон – «нигде». Но он просто хочет этим сказать, что сон нематериален. Контекст ясно показывает, что Драп продолжает считать, будто сон – перед нами. Это хорошо видно из продолжения опроса:

Мы пытаемся показать Драпу внутренний характер сновидения. «Ты видишь меня сейчас, и – ты помнишь – ты видел меня в прошлом году. Ты помнишь мое лицо? – Да. – Где находится то, что мы помним? – Перед глазами. – Почему? – Потому что в голове ничего не видно. Это как бы [!] перед тобой». Осознав разницу между существующим и «как бы», Драп, наконец, признает, что образ – в голове, и говорит нам, что впервые понял, что сон – в голове.

Удивление, с каким Драп встречает наше объяснение, хорошо показывает, что прежде Драпу не удавалось отличить, что «есть», а что только «кажется».

Пюг (7;2): сон – это «когда видишь всякие ненастоящие вещи. – Кто тебе это сказал? – Никто. – Откуда берутся сны? – Не знаю. – Из головы или снаружи? – Из головы. – Где находится сон? – Передо мной. – Где? – Прямо здесь [показывает в 30 см перед глазами]. – Он на самом деле там или только так кажется? – Не знаю. – Я бы его увидел, если бы был там? – Нет, вы же не спите. – А мама увидела бы? – Нет. – Но ты же говоришь, что он снаружи? – Нет, он не снаружи. – А где? – Нигде. – Почему? – Потому что это ничто. – Он снаружи или в голове? – В голове. – Значит, он не перед тобой? – Да нет, он все-таки передо мной [!]». «В голове есть сон? – Да. – Значит, он не перед тобой? – Нет, он везде».

Этот пример показывает, как незначительно внушение влияет на ребенка на этой стадии. Пюг готов согласиться, что сон – в голове, но продолжает считать, что он снаружи и повсюду. Это в точности соответствует случаю Рок (гл. II, § 2) в том, что касается названий: Рок готова согласиться, что названия – в голове, но при этом не отказывается от мысли, что они также находятся в комнате.

Гранд (8 лет): «Ты знаешь, что значит видеть сны? – Однажды днем я увидел человека, который напугал меня, и он приснился мне ночью. – Откуда берутся сны? Где они возникают? – В голове. – А где сон в то время, как нам снится? – … – В голове или снаружи? – Кажется [!], что снаружи». То есть Гранд, похоже, принимает внешний характер сна за иллюзию. Но мы продолжаем: «А где сон находится? – Ни снаружи, ни внутри. – А где же? – В комнате. – Где? – Вокруг меня. – Далеко или совсем рядом? – Совсем рядом; когда моему брату снился сон, он вздрогнул».

Брат Гранда вздрогнул, значит, сон – это что-то, может, и нематериальное, но внешнее. Мы увидим, как продолжение опроса переводит Гранда на третью стадию, и он резко порывает с тем, что было до того.

Эти последние интервью, в ходе которых ребенок рассуждает и пытается понять, ясно показывают: дети на второй стадии не говорят, что сновидение находится в комнате, просто в силу непонимания вопроса на вербальном уровне. Они хорошо различают «быть» и «казаться». Они сомневаются во внешнем характере сна, но не могут обойтись без него, чтобы объяснить себе самим, что они «что-то видят»: «в голове ничего не видно!».

Одним словом, реализм на второй стадии гораздо более тонкий, чем на