Читать книгу - "Дочь короля - Обри Давид-Шапи"

супругов де Божё. Но эти войны можно было рассматривать и как способ направить амбиции дворянства за границу, что было выгодно герцогской чете, вскоре ставшей единоличными хозяевами королевства.

Итальянская авантюра брата пришлась Анне далеко не по вкусу. Не то чтобы принцесса пренебрегала художественными новинками, приходившими из Италии, — отнюдь, однако сестра Карла VIII была прежде всего осторожной и мудрой женщиной, понимавшей, что любое военное предприятие сопряжено с риском для короля и его королевства. Анне потребовалось почти десять лет, чтобы утвердить свою власть и подавить мятеж принцев. Королевство лишь недавно вновь обрело стабильность и процветание, поэтому Анна и не одобряла неаполитанскую авантюру. Однако ни Анна, ни Пьер не смогли образумить Карла, который был уже достаточно взрослым, чтобы им уступить. Какое значение для него имели финансовые проблемы королевства и опасность для него самого? Он считал, что просто обязан совершить великое деяние.

К тому же фактический правитель Флоренции, религиозный фанатик, Джироламо Савонарола, обратился к королю Франции с просьбой восстановить в Италии справедливость, а Франческо да Паола, калабрийский мистик, пользовавшийся особым влиянием при французском дворе, призвал Карла VIII восстановить на полуострове ещё и нравственность. Вся дипломатия по умиротворению воинственных соседей, которую Анна так искусно проводила на протяжении более десяти лет, была сведена на нет. Англичане решительно не одобряли претензий Франции на Неаполитанское королевство и у Генриха VII возникло искушение высадиться в Кале, чего удалось избежать благодаря выделению ему 745.000 золотых экю и договору, подписанному в Этапле 3 ноября 1492 года. Максимилиан Австрийский и единокровный брат короля Неаполя, Фердинанд Арагонский, решительно протестовали против итальянской авантюры. Чтобы утихомирить первого, Карл VIII отправил Маргариту Австрийскую обратно к отцу, в результате чего потерял её приданное, графства Франш-Конте и Артуа, а затем подписал Барселонский договор, ратифицированный 3 января 1493 года, передав Испании графства Руссильон и Сердань, принадлежавшие Франции со времен Людовика XI, в обмен на обещание короля Арагона не вступать в войну, которое тот естественно не сдержал.

Таким образом, ещё до начала итальянской авантюры Франция понесла значительные территориальные потери, и все усилия Людовика XI и принцессы Анны по увеличению королевских владений пошли прахом. Хотя принцесса сожалела о политике брата, она держала свои чувства и слова при себе, помня о необходимости оставаться в окружении короля, чтобы действовать на благо короны. При дворе было известно, что герцогская чета не одобряет затею с Неаполем, но Пьер и Анна, со свойственной им осторожностью, старались не высказывать своё несогласие прямо и открыто, поскольку, это был вопрос достоинства и уважения к королевской особе.

Однако их подданные не заблуждались и считали Анну гарантом суверенитета и защитницей королевства. Поэтому вполне естественно, что консулы Перпиньяна, желавшие остаться французами, в июне 1493 года обратились с протестом именно к ней. Но вмешательство принцессы ничего не дало. 7 июля Пьер как генерал-губернатор Лангедока, получил приказ без промедления передать город испанцам, что стало доказательством того, что безграничное влияние супругов на короля безвозвратно прошло.

Однако авторитет Анны в Европе был таков, что иностранные государи постоянно обращались к ней за помощью. Поэтому Лодовико Моро сделал ей тайное предложение в размере 1.200 дукатов в год за признание за ним титула герцога Миланского — титула, отобранного у сына Бонны Савойской, кузины Анны. Дочь Людовика XI была в ярости и наотрез отказалась, так же как несколько месяцев спустя она была против против планов своей внучки Сюзанны выйти замуж за представителя рода Сфорца.

Однако в ноябре 1493 года отношение герцога и герцогини Бурбонских к итальянскому предприятию изменилось. Этот факты был отмечен миланским послом, упомянувшим, что король пригласил Пьера посетить Амбуаз. Флорентийский же посол сообщал, что герцог "был полностью за" и, вот что говорит о встрече с герцогской четой при дворе:

Мы посетив монсеньора и мадам Бурбонских нашли их очень приветливыми и приятными в беседе. Монсеньор Бурбонский не хвалил эту затею, но решил принять в ней участие, потому что считает, что может остаться единственным кто ей противится[190].

Стоит ли связывать этот внезапный поворот супругов Бурбонских в пользу завоевания Неаполя с обещанием короля делегировать им определенную полноту власти на время его отсутствие? Это приглашение в Амбуаз напоминало встречу, организованную в 1482 году Людовиком XI со своим сыном, во время которой он назначил супругов де Божё опекунами будущего короля.

Подготовка к экспедиции ускорилась в начале 1494 года, когда король покинул долину Луары и поспешил в Лион, место сбора королевских войск перед переходом через Альпы. По дороге он вместе со своей супругой, Анной Бретонской, остановился в Мулене, городе принадлежавшем его сестре. Целью было окончательное согласование порядка управления королевством, о чём свидетельствует заседание королевского Совета в герцогском замке. Далее король со своей свитой, в которую входили Пьер и Анна, вернулся в Лион, где пробыл целых пять месяцев, вместо запланированных изначально нескольких дней.

Супруги Бурбонские же покинули Лион несколько недель спустя, поскольку назначение Пьера регентом оставалось ещё неофициальным. Только в конце июля 1494 года Карл VIII наконец объявил о своём скором отъезде, одновременно назначив своего зятя генерал-лейтенантом королевства. По словам Филиппа де Коммина, герцог Бурбонский заявил государю следующее:

Вы отправляетесь в Италию, которая лично меня никогда не прельщала. Дай Бог Вам успеха. Я желаю Вам добра ради чести короны Франции. Но если все пойдёт не так как планируется, первым, кто придёт к Вам на помощь, буду я[191].

Шаг к регентству: генерал-лейтенантство королевства 1494–1495 годов

Только что произошедшее делегирование власти, было мало замечено историками, хотя оно представляет большой интерес для учреждения регентства. Король назначил герцога Бурбонского генерал-лейтенантом королевства ордонансом, регулировавшим управление королевством и государственными финансами. Карл VIII наделил своего зяте ограниченными, но четко определенными прерогативами:

Мы король Карл, по справедливому делу, которое мы имеем в Неаполитанском королевстве с тех пор, как им владеет Альфонсо Арагонский, по великому и зрелому размышлению собрали армию. […]

Наш [лейтенант] в наше отсутствие должен вершить правосудие над нашими подданными и заставлять их жить в добром повиновении […] нам как королю. […]

Мы выбрали Нашего дорогого и любимого брата, монсеньора герцога Бурбонского и Оверньского, как того, кому Мы больше всего доверяем, принимая во внимание тот факт, что Наш покойный дорогой господин и отец, которого Бог так миловал, доверил ему управление и руководство Нашей персоной в период Нашего младенчества. […]

Да будет всем известно, что Наш упомянутый брат герцог Бурбонский, по великому соображению и по мнению других господ нашей крови, учрежден настоящим ордонансом в должности генерал-лейтенанта и уполномочен представлять Нашу персону во всём Нашем королевстве во время Нашего отсутствия[192].

Этот ордонанс сопровождался письмом короля к добрым городам, в котором он