Читать книгу - "Дочь короля - Обри Давид-Шапи"

и для испанских королевств. Этот вопрос всплыл во время событий 1480-х годов, когда Максимилиан Австрийский подтолкнул короля Арагона к тому, чтобы тот предъявил претензии на эти территории. Брак между Фердинандом II Арагонским и Изабеллой Кастильской стал первым шагом на пути к объединению Испании, и эта супружеская пара стремилась вернуть под свою власть графства Руссильон и Серданья. Максимилиану довольно быстро удалось убедить Фердинанда, и тот занял антифранцузскую позицию. Но принцесса Анна, уделявшая большое внимание отношениям с Испанией, сумела нормализовать отношения с заперинейскими королевствами и в 1501 году, в знак стремления к примирению, даже согласилась преклонить колено перед прибывшей в Блуа эрцгерцогиней Хуанной Кастильской[175].

В Италии Лоренцо Медичи, фактический правитель Флоренцией, был одним из главных союзников принцессы, которая могла также рассчитывать и на поддержку, слывших франкофилами, герцогов Феррары.

Таким образом, принцесса Анна через своих эмиссаров и послов была представлена по всей Западной Европе, а с помощью переписки старательно налаживала связи с иностранными государями и вельможами. В течение десяти лет она проводила амбициозную дипломатию, доказав, что после окончания Безумной войны способна уберечь королевство от новых военных потрясений.

Влияние принцессы на дипломатию

Возникает вопрос, что останется от дипломатических усилий принцессы, когда её брат освободится от опеки? Хотя после 1491 года Анна делила власть с большим числом людей, она все же не утратила своих дипломатических амбиций. Во время похода Карла VIII в Италию принцесса внимательно следила за ходом экспедиции и имела в королевской армии своих осведомителей. Это подтверждается длинными письмами к Анне её кузена Людовика Бурбон-Вандомского, принца де Ла-Рош-сюр-Йон, которые, учитывая конфиденциальность содержащейся в них информации, должны были быть по его просьбе сожжены по прочтении. В одном из них, датированном 1499 годом, рассказывается о событиях в Неаполе, Генуе, Милане и Венеции и о том, какую роль в них сыграли такие люди, как Джан Джакомо Тривульцио и маршал Пьер де Роан-Жье. В заключении же Людовик добавил: "Мадам, если ещё появятся новости, вам сообщат"[176].

Хотя Анна не содержала дипломатического персонала, как это было во время её правления, она, тем не менее, оставалась крупным игроком на европейской дипломатической сцене. Об этом свидетельствует один факт: иностранные послы, посещавшие королевство, являлись поприветствовать и побеседовать с ней, где бы она ни находилась. Когда Анна проживала в Мулене, она излучала такую символическую и сияющую силу, что иностранцы приезжали выразить ей своё почтение, не говоря уже о королях Людовике XII и Франциске I, которые обязательно останавливались в столице Бурбонне. Например Федерико де Гонзага, старший сын Франческо II, маркиза Мантуанского и Изабеллы д'Эсте, остановился в Мулене в июле 1516 года во время своего путешествия во Францию. Принц утверждал, что сама мадам Бурбонская предложила ему пожить в герцогском дворце, что свидетельствует о её заинтересованности в хороших отношениях с иностранцами.

Многочисленные визиты иностранных послов в Мулен свидетельствуют о символической власти дочери короля Франции ещё долгое время после смерти Карла VIII в 1498 году и герцога Пьера в 1503 году. Они иллюстрируют репутацию, которой пользовался Мулен во Франции и за её пределами в глазах государей и их представителей, для которых он был важным пунктом остановки на пути к королю. Мулен явно был узловым пунктом европейской политики.

В своих отчетах и письмах послы, как никто другой, рассказывали о характере Анны и о том исключительном уважении, которым она пользовалась при французском дворе и на которое имела право только королева. Они также обсуждали с ней различные политические вопросы, например, миланскую авантюру Людовика XII, а мантуанский посол Жаме де Нессон, подробно описал свои беседы с мадам Бурбонской[177].

Герцогиня Бурбонская и дочь короля Франции, Анна никогда не отказывалась от места, которое по праву принадлежало ей при дворе. Именно поэтому, несмотря на свой возраст, она следовала за двором по всему королевству, желая быть одновременно и зрителем, и актером в церемониях власти.

В Наставлениях она излагает своё видение отношений, которые достойная принцесса должна поддерживать с послами, с целью примирения и умиротворения:

Вы также должны уважать иностранцев, если они вас посещают, и должны сначала принять их, как никто другой, и побеседовать с ними […] и в их просьбах, так и в ваших ответах вы должны им угождать[178].

Эти теоретические размышления вполне соответствуют её поведению при дворе, описанному в книге Старшая дочь фортуны:

Пусть приходят все люди

Из любой страны, из любого края,

Она знает, как их побудить

Либо к миру, либо к войне[179].

Таким образом, в глазах современников Анна представала оплотом мира, по крайней мере для тех, кто превозносил её добродетели. Так поступали секретарь принцессы Гийомом де Жалиньи и сеньор де Ла Вогийон, который в своих стихах постоянно восхвалял качества "принцессы Согласия":

Поскольку она заключала мирные соглашения.

То вполне заслужила имя миротворицы,

Ибо знала, что причина всех бед — в раздорах,

И всегда искала полюбовное решение […].

Чтобы установить согласие, любовь,

Добрый союз, мягкость и мир.

Она была почитаема за милосердие,

И прославилась соей благотворительностью.

Так что добрых деяний её не счесть[180].

Особый статус принцессы как миротворицы очень четко проявился в переговорах, касающихся маркизата Салуццо, когда Анна взяла на себя подобающую принцессам роль посредника, заявив, что "она от всей души желает" мирного разрешения спора с Францией, в то время как в письмах Карла VIII и Пьера об этом стремлении к миру ничего не говорилось.

Была ли Анна в действительности миротворицей или современные авторы пытались создать её образ совпадающий с идеалом принцессы стремящейся к миру? Ответ однозначен, она была наделена всеми добродетелями, которые можно было ожидать от доброй королевы. Анна предпочитавшая мир и примирение, стала образцом милосердия, и все авторы соглашаются, что она никогда не мстила своим врагам и не была с ними жестока.

Матримониальная политика

Заключение браков скреплявших достигнутые союзы было неотъемлемой частью дипломатии принцессы. Эти матримониальные союзы должны были стать залогом мира между двумя королевствами, двумя семьями или двумя родами, что свидетельствует о том, какое значение придавалось браку как инструменту мира, власти и обогащения. Хотя заключение браков и ведение переговоров о них не было делом рук женщин, они довольно часто принимали в этом участие. Так было и с Анной, зарекомендовавшей себя принцессой занимающейся сватовством как никто другой успешно. Она дважды оказывалась в центре матримониальной политики: сначала как объект для своего собственного брака, затем как переговорщик.

Анна следовала теоретическому наследию Кристины Пизанской и своего отца, которое она с усердием продолжала. Как и её отец, она сделала