Читать книгу - "Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин"

так до Северского Донца, там какой-то длинный хуторок, пришли, там дедушка ходит: «Деда, тут немцы есть?» — «Нет, тут нема, вон там в Харькове что делается! Воюют!» — «Ну, ты переправь нас.» Он начал искать корыто, чтоб переправить нас двоих. Переправились, на опушку леса вышли и стоим. Едет солдат верхом на лошади, а другая идет рядом. Мы остановили его: «Куда ты идешь?» — «Да лошадей напоить».

Он нам сказал, что недалеко наша оборона, мы сразу и пошли к ним. Нас там встретили, взяли, привели в штаб полка, допросили от и до: откуда, где воевали и в какой дивизии были. Потом в штаб дивизии передали, нас там под оружием водили, повели солдатики нас вооруженные, а мы так и шли. Потом из дивизии в штаб армии. 21-я армия находилась в Новом Осколе. Нас сдали в штаб армии, я так понял, что контрразведчики нас взяли, разделили, дали по листу чистой бумаги: «Садись ты тут, а ты тут, и пишите все от и до, где, что, как». Проверка, в общем. Мы сели, я говорю: «Парамонов, давай тогда все уже писать. Все подробно, как было, тут нам обманывать нечего, тут дело такое». После этого, как нас с ним развели, больше я с ним не виделся. Он политработник, он по своей линии пошел, а я как строевой офицер. Петр Парамонов его звали, пожилой уже человек.

На сборный пункт пришел. Штаб в Новом Осколе был, а сборный пункт в станице Алексеевской Воронежской области. Сборный пункт был большой. Уже сам иду, меня из штаба армии уже не провожали. Пришел — тут встречают назначенные люди, один встречает артиллеристов, второй танкистов, третий пехотинцев. Кто выходит из окружения — каждый своих встречает. И тут меня встречает наш начальник штаба. Ух ты, едри ж твою мать! Мы аж плакали с ним и потом долго разговаривали.

Оказывается, когда в первый раз мы прорывались, нас обстреляли, он с тремя еще людьми отступил влево, а мы вправо. Вот так мы и разошлись. Он немножко вперед пришел, тоже и в штабе армии был, и на сборный пункт его назначили собирать артиллеристов. Вот мы сидели, рассказывали, как и что — от и до прошли всю, наверное, свою службу. С фронтов поступает заявление: такие-то офицеры требуются, а только он посмотрел, а там в штаб дивизии требуется артиллерист. Он мне и говорит: «Вот уже и требуется» — «А где она?» — «А она обороняет город Волчанск Харьковской области, а Шибекино — это Курской области, и там дивизия заняла оборону на Северном Донце».

Я пришел в эту дивизию, попал в артполк, представился, рассказал кое-чего о себе. Командир полка начальнику штаба: «Ну давайте оформляйте!» Писаришки открыли журнал и записывают меня от и до: и где родился, и служил и т. д. А потом и говорят: «А у нас тут из этой дивизии и полка есть уже человек!» — «Как есть? Кто?» — «Пипкин» — «Пипкин, это ж наш командир батареи!» Я тогда к комполка, говорю: «Товарищ полковник, рассказывают, что с нашего полка есть тут человек. Разрешите с ним повстречаться!?» Он разрешил. Дивизионы и батареи далеко друг от друга расположены, и я побежал туда, чтоб увидеть командира 6-й батареи. Встретились. Батюшки! Он вышел с тремя солдатами, со всей батареи. Только в другом месте, далеко южнее, и раньше он вышел, раз попал в дивизию.

Мы с ним просидели, проговорили почти всю ночь. Я так и оформился, начал работать так же, как и там — командир взвода разведки в артполку. Частенько офицеры вопросики задавали. Эта дивизия стояла в Армении и до этого еще не воевала. Заняла эту оборону впервые, и им интересно было. А я начал аж за Киевом, уже прошел большой путь. И вот они спрашивали: как и что, как же так, что дивизии нет, а я есть!? Ну, а это очень сложно объяснить, как же так получилось. Рассказывал как было, так и говорил — им интересно было послушать — как страшно воевать с сильным противником.

В этой дивизии я простоял всю зиму.

Интервью и лит. обработка — А. Чунихин

Фукс Исаак (Илья) Яковлевич

22 июня 1941 года я со своей любимой девушкой отдыхал в одесском парке имени Шевченко. Вдруг из радиорепродуктора передали: «Гитлеровская Германия вероломно напала на нашу Родину.» Тогда же, 22-го числа, я был мобилизован в Красную армию и отправлен на фронт. С невестой и матерью больше не увиделся (мать была расстреляна немцами после взятия Одессы). В составе 127-го стрелкового полка 12-й армии участвовал в боях под Первомайском и Новой Одессой, что в 150 километрах от города Николаева.

16 августа заняли оборону в деревне Терновка, недалеко от Николаева. Позиция была удачной, у нас был полный набор артиллерии. Но не было ни одного снаряда. На участке бездействовала и наша авиация, ни одного самолета не было. Ночью пошли разговоры о возможном отступлении. Так действительно и получилось. В 4 часа утра 17 августа немцы открыли минометный огонь и начали наступление. Их солдаты шли во весь рост, словно не боялись смерти, были крепкими и рослыми. Мы начали отступать. Сначала отступление это было беспорядочным, но мужественный голос нашего командира остановил это отступление наших солдат. Положение наше было тяжелым. Немецкие солдаты были вооружены, а у нас были только винтовки. Мы готовы были пустить в них свинец и ждали команды: «Открыть огонь!» Но команды не дождались: скоро появились танки, и командир роты дал нам приказ: «Отступать!» Началось второе за этот день отступление. Наше отделение под командованием товарища Базаева пробралось в село Терновка и держало там оборону в направлении на город Николаев. Противник на наше появление в этом месте открыл повторный огонь из минометов. При втором залпе я был ранен осколком в голову. Стало тяжело, я вмиг потерял сознание. Очнулся в деревне. Потом вместе с четырьмя другими бойцами, рассчитывая на плохую видимость цели противником, укрылся в подвале одного из домов деревни. Хотели дождаться вечера. Но не успели, враг захватил нас пятерых в подвале. Еще перед этим, выходя из подвала и услышав чужой язык, я запрятал свой партбилет под плитой у лестницы, помня об указании, как именно нужно поступать в таком случае. Попав в плен, осознал, что этим самым я нарушил принятую мною присягу, что не