Читать книгу - "Керины сказки - Кирилл Ситников"

верно ждал её у подъезда каждый вечер, и она выходила к нему с кружкой кофе, усаживалась на ступеньки, закуривала ментол и говорила, говорила, говорила, поглаживая его по загривку. А утром снова и снова смотрела сквозь него, сквозь Семёнова-человека.

Поэтому Семёнов каждую ночь протяжно выл на Луну.

— Это просто невыносимо! — жаловался он Землянскому в чебуречной.

— Мда. Если баба записала тебя в друзья — всё, пиши пропало. — Философствовал Землянский, жадно слизывая с пальцев чебуречный сок.

— И что мне делать?! — поморщившись от полста, возопил Семёнов.

— Замути с собакой.

— Ага. Может, мне её ещё… того? — съязвил Семёнов.

— Может, — серьёзно ответил Землянский.

— Землянский, ты с дуба рухнул?! Изврат поганый!

— Ничего я не изврат! Слушай. Я ж тебе не как человеку предлагаю, а как псу. Мы такой вид — для нас это совершенно нормально.

— Я не буду трахать собаку!!!

— Тише ты!.. Жанночка, обнови-ка графин!

…

… — Землянский… Дажжже если бы я согласи… Ну какой я кобель?! Тебе хорошо — ты в лабрадора превращаешься… Шерстинка к шерстинке… А я… Дворовое уёби…

— Ты мультипородистый…

— Не начинаааааааай, я тебя прошу…

— Так! Короче. Щассс быстро за углом обернёмся — и пулей в Михайловский. Там такая сучка околачивается — закачаешься. Бомжи Альмой зовут.

— Я никуда не пойду!

— Жанночка!!

…

«Это какой-то бред. Фантасмагория» — думал Семёнов-пёс, шаткой рысцой направляясь за лабрадором-Землянским по тропинке Михайловского сада. Землянский остановился и принюхался.

— Вон она.

На ступеньках Инженерного замка возлежала Альма — ослепительно белая лайка с большими голубыми глазами. Альма с интересом смотрела в их сторону. «По-моему, меня развезло», подумал Семёнов, потому что она ему явно нравилась. Семёнов испугался.

— Не дрейфь, брат, природа возьмёт своё. — Бодро рыкнул Землянский. — Подойдём.

Альма лениво привстала и помахала подошедшим кобелям хвостом.

— Понюхай ей зад, — сквозь клыки буркнул Землянский.

— Я не буду…

— Нюхай!

Семёнов собрался и было потянулся к филейным частям Альмы, как вдруг встал как вкопанный. Он увидел взгляд Альмы. Она смотрела сквозь него. На Землянского. Альма прошла сквозь Семёнова, понюхала землянскую задницу и ткнула его носом в направлении кустов. Землянский лизнул её, косясь на Семёнова довольно и виновато одновременно. Он в любом виде был гусар. Семёнов завыл на солнце.

…Выйдя из запоя и стерев из телефона номер Землянского, Семёнов-человек наконец-то вышел на улицу. И тут же спрятался за водосточную трубу — у подъезда парковалась Вера. И уже тем же вечером она, почёсывая пузо довольного рыжего пса, рассуждала об идиотке из бухгалтерии, просто тупице, которую непонятно как (хотя поняяяяяяятно) взяли на работу. Когда, немного поревев, Вера ушла, Семёнов обернулся в человека и побрёл к дому. Во тьме рядом с мусорным баком копошилось что-то белое. Это была Альма. Откуда она взялась, было совершенно непонятно.

— Эй, проститутка! — позвал её Семёнов. Альма обернулась и подошла к нему, заискивающе заглядывая в глаза. Смотрела не сквозь — значит не узнала, понял Семёнов.

— Жди здесь, вынесу тебе ливерки.

Накормив бабу Землянского, Семёнов устало сел на ступеньки и закурил. Альма благодарно легла рядом.

— Вот скажи мне, — бурчал Семёнов, поглаживая собаку, — что мне делать? Люблю её — мочи нет просто. Может, цветов ей купить? Роз. Да? Штук пять. Мало, думаешь? Ну может быть…

И с тех пор зажил Семёнов по странному графику. Каждый вечер псом выслушивал Веру, а потом человеком жаловался прибившейся Альме. Во всех мирах он был женщинам лишь другом. И это было его проклятие.

Если вы женщина или собака — заберите себе Семёнова. Он хороший. Выпивает иногда, но так-то нормальный мужик. Однолюб, да и с квартирой. Его отмыть во всех видах, причесать, заставить костюм купить — цены ему не будет. Рядом с женщиной расцветёт он. И выть перестанет. Да и проклятие снимет, точно вам говорю.

КРАСНОВА ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ

Краснова сидела на берегу Москвы-реки в ожидании рассвета. Через несколько минут должно взойти солнце, которое обратит её в пепел, чему она будет несказанно рада. Краснова немного завидовала людям. Им проще. С моста сиганул, самосвал лицом встретил — и привет. Масса способов уйти. А у вампиров выбор невелик. Кол осиновый да рассвет утренний. Кол она отмела сразу — это неэстетично. Морда синеет, язык наружу — не дай Сатана найдут такой, фу. А в солнечных лучах, да пеплом по ветру — это класс. Кинематографичненько. Можно ещё предварительно на цыпочки встать, руки расставить и воздух, улыбаясь, в ноздри втянуть — ну ващееее. Дым, искры, падение на колени… Классика эпичности, зовите Михалкова, не меньше.

Краснова приняла это решение не сразу. Всю ночь она задумчиво прохаживалась по потолку, переступая через люстру. И под утро отчётливо поняла, что ей надоело жить. Двести восемьдесят лет невезения (блин, ну ладно, триста два)!

Краснова была страшно некрасивой. Это только в фильмах вампирши обтягивают в латекс свои сорок пять кило и элегантно носятся по городу, тряся уверенной «тройкой». Краснова же была в этом смысле антивамиром. Маленькие глазки, широко расставленные по обе стороны сливовидного носа. Подбородки, застывшим водопадом ниспадающие на то место, где по анатомии должна быть грудь. Каплевидное тело на двух трубах-ногах. В общем, отсутствие отражения в зеркале было для вампирши скорее плюсом, чем минусом. Краснова, конечно, боролась. Она пробовала не пить кровь после шести и чуть не померла с голоду. Потом она решила бегать. В первое утро она добежала из Москвы до Смоленска, но даже не вспотела — то, что мёртво, похудеть не может. К тому же, по дороге обратно никто её так и не подвёз, и ей пришлось дневать в листьях до следующей ночи. О всяких там липосакциях не могло быть и речи — поход к врачам обернулся бы или мировой сенсацией, или застенками очень-очень тайного отдела ФСБ с мерзкими опытами под засекреченную видеозапись. Так что Красновой было предрешено оставаться пленницей своего немодельного тела. Да, всякие идиоты говорят, что главное, чтобы в человеке была красивая душа. Но Краснова была вамиршей, и души у неё не было…

Раньше было проще. В неё просто швыряли камни и мерзко хихикали. Это было не больно. Но сейчас народ просто отворачивал от неё взгляд или того хуже — смотрел с жалостью, и последнее было омерзительней всего.

А ещё Краснова как назло жаждала отношений. Одних и навечно. Если и кусать мужика, то только по любви, подростково рассуждала она. И поэтому холодный вампирский лоб всю жизнь избивали одни и те же грабли.

Сначала был драгун. С пшеничными усами и огромным войсковым барабаном, под