Читать книгу - "Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский"

напр<имер>, ак<адемик> Соболевский указывает на повсеместную мену «в» на «л», «к» на «г». Я ни разу не встретил ни того, ни другого явления, не замечали его и другие лица, с которыми мне приходилось беседовать на эту тему (только «ослобонить»). Мена «ѣ» на «и» в корнях под ударением не встречается. У ак<адемика> Соболевского указано «хлиб», «переихал». Также не отмечено мною «х» вм<есто> «ф» в формах родит<ельного> пад<ежа>. Значительная разница и в словарном материале.

Кратковременность наблюдений не позволяет мне еще подробно характеризовать говор, так как многое в собранном материале мне еще не совсем ясно. <…>

Словарный материал я начал собирать, еще будучи студентом. В настоящее время я располагаю 750–800 карточек <так!> с отдельными словами (из них более пятисот собрано за последнюю поездку).

Слова, служащие названиями различных принадлежностей ремесла и одежды, принадлежностей охоты и т. п., иллюстрируются фотографическими снимками[7].

Молодой ученый уделял сибирской диалектологии особое внимание. На рубеже 1916–1917 гг., рекомендуя Русскому географическому обществу издать работу А. В. Пруссак[8], проводившей исследования в Иркутской области, он писал в своем кратком отзыве:

До сих пор в области диалектологии Сибири, особенно восточной части ее, сделано крайне мало, почти ничего. Все основывается на случайных заметках путешественников прошлого и предыдущих столетий. Вся же научная литература исчерпывается несколькими (две-три) страничками в труде ак<адемика> А. И. Соболевского, в настоящее время уже устаревшими и неоправдываемыми наблюдениями последних годов…[9]

Важно отметить, что уже в первой своей экспедиции М. К., безусловно знакомый с практикой собирания русского фольклора в начале ХХ в. (А. Григорьев, А. Марков, Н. Ончуков, братья Соколовы), проявляет известную самостоятельность. Он объединяет, например, чисто фольклористическую задачу (запись текстов) с лингвистической (фиксация особенностей местного говора). Именно такой подход предлагал А. А. Шахматов, работавший как фольклорист-собиратель в Прионежье в 1884 г. Много лет спустя в статье, посвященной своему учителю, М. К. отметит эту особенность его научного метода:

Как фольклорист-собиратель Шахматов занимает особое место. Его можно назвать фольклористом-диалектологом. Конечно, каждый фольклорист, если он работает вполне научно, является в какой-то степени и диалектологом. С другой стороны, многие диалектологи охотнее всего записывали фольклорные тексты, видя в них особо важный материал для изучения говора. Но для тех и других имела значение только интересующая их сторона: фольклорист дорожил особенностями говора как одним из существеннейших элементов фольклорного текста, неразрывно связанного с народной речью; для диалектолога – фольклор один из многих источников изучения народной речи. Для Шахматова же это были две стороны единого явления[10].

Прилагая к своему письму списки собранных песен и частушки, М. К. добавляет к ним также «Материалы для словаря» (толковый словарь необычных слов), «Образцы речи амурских казаков» и раздел под названием «Говора́ амурских казаков Михайло-Семеновского станичного округа» (слова с расставленными ударениями)[11].

Обращает на себя внимание метод обработки лексического материала, сочетающий в себе лингвистический и этнографический подходы. Неизменно указываются точные данные жителей, от которых сделаны записи (имя, отчество, фамилия, возраст, местожительство и т. д.), отмечаются особенности произношения того или иного имени собственного, как и другие особенности местной речи (в отдельных случаях проставлены ударения)[12].

Первая экспедиция М. К., несмотря на ее несомненно богатый научный результат, была как бы «пробой сил». Ясно сознавая, что экспедиция, предпринятая на собственный счет, не может быть полноценной, М. К. поднимает в своем отчете вопрос о том, как продолжить работу на более надежной основе, придать ей официальный характер. Этому посвящена заключительная часть его обращения в Отделение русского языка и словесности (на имя А. А. Шахматова):

Предпринимая свою поездку, я предполагал посетить весь большой Михайло-Семеновский станичный округ (20 стан<иц>) и пробыть в каждой более или менее продолжительное время. Но план этот я не мог привести в исполнение, так как в первой же посещенной мной деревне, пробыв там три дня, я заболел и вынужден был вернуться обратно в город (Хабаровск). И только через три недели, израсходовав так непроизводительно время и деньги, мог я снова выехать, но уже на этот раз не располагая деньгами и вынужденный обязательно вернуться к определенному сроку в город, смог я посетить только пять станиц, оставаясь в каждой не более 2‑х дней. (Должен оговориться, что и время было не совсем удобное, так как еще спешно заканчивались некоторые крестьянские работы.)

На эти поездки израсходовано мною около ста рублей своих личных средств, и в настоящее время средствами для дальнейших работ я не располагаю.

Вследствие чего и имею честь обратиться с просьбой в Отделение Русского языка и Словесности Императорской Академии наук об оказании мне материальной поддержки для продолжения моих занятий по собиранию материалов по народной словесности и диалектологии.

Весь собранный мной материал поступит, конечно, в распоряжение Отделения.

Поездку я предполагаю совершить по следующему маршруту:

Посетить все казачьи станицы, начиная со ст<аницы> Надеждинской[13], в которой я уже был, и до ст<аницы> Радде[14] (500 в<ерст> от Хабаровска).

По дороге предполагаю остановиться в некоторых казачьих деревнях, напр<имер>, в Чурках, Улановке и др., так как в них живут в качестве торговцев, содержателей почтовых станков <так!> и т. д. некоторые казаки, рекомендованные мне как отличные певцы и знатоки народной поэзии. Расходы на поездку вычисляю я следующим образом: путь от Хабаровска до ст. Радде и обратно (1000 в<ерст>) почтовым зимним трактом по 6 к<опеек> с версты – 60 р<ублей>.

Кроме того, придется делать заезды в сторону от тракта, пользуясь междудворными и вольными лошадьми. Высчитать точно прогоны невозможно, так как плата зависит от соглашения в каждом отдельном случае.

Но так как благодаря этим отклонениям в сторону явится возможность миновать некоторые станки прямого тракта, то я полагаю, что 100 р<ублей> вполне хватит на весь путь. (Основываю эту цифру на сведениях, собранных за последнюю поездку и пополненных в городе.)

Пробыть в пути предполагаю 2½–3 месяца: декабрь, январь и февраль.

По словам казаков, это время – самое удобное для моей цели, так как именно в это время население наиболее свободно и тогда же устраиваются вечорки, игранчики и др<угие> формы гулянок. В феврале преимущественно бывают и свадьбы.

Расход на продовольствие и ночлег, считая приблизительно 1 р<убль> в сутки, также 100 р<ублей>.

Наконец нужно еще иметь в виду необходимые издержки на угощение (без этого очень трудно обойтись), подарки. Иногда придется, б<ыть> м<ожет>, созвать самому и