Читать книгу - "Есенин vs Маяковский. Поэтическая дуэль - Мария Андреевна Степанова"

Эпоха конца XIX – начала XX века была временем переосмысления и нового открытия классической литературы. Никто из поэтов Серебряного века не остался равнодушным к А. С. Пушкину. Как утверждал Юрий Анненков, «Пушкин вообще не давал спать поэтам»[224]. Одни поэты, как В. Я. Брюсов, писали теоретические работы по особенностям метрики Пушкина, его стиля, отдельные работы о специфике некоторых произведений Пушкина («Домик в Коломне», «Медный всадник»), а также о важнейших аспектах биографии поэта («Первая любовь Пушкина», «Из жизни Пушкина»). Большинство поэтов обращались к имени и личности Пушкина как к истоку гармонии и эталону искусства, «солнцу русской поэзии» (А. А. Ахматова) и провозглашали себя его учениками, последователями (М. И. Цветаева). Очень интересным и сложным было отношение к Пушкину у Есенина и Маяковского. Каждый из них претендовал на лидерство в поэзии, на роль «Пушкина XX века». По свидетельству Ивана Грузинова и Августы Миклашевской, Есенин даже «играл в Пушкина», приближая свой внешний облик к пушкинскому: «Идем по Тверской. Есенин в пушкинском испанском плаще, в цилиндре. Играет в Пушкина. Немного смешон. Но в данную минуту он забыл об игре. Непрерывно разговариваем. Вполголоса: о славе, о Пушкине. <…> На углу останавливаемся. На прощанье целуем друг у друга руки: играем в Пушкина и Баратынского»[225], «Вышел к нам Есенин в крылатке и в широком цилиндре, какой носил Пушкин. Вышел и сконфузился. Взял меня под руку, чтобы идти, и тихо спросил: «Это очень смешно? Но мне так хотелось хоть чем-нибудь быть на него похожим»[226].

Существует стереотип, что Есенин всегда относился к Пушкину с исключительным благоговением, а Маяковский отрицательно и нигилистически, как к классику, ориентация на которого тормозит развитие искусства. Действительно, Есенин относился к личности и памяти Пушкина очень трепетно. Если в первый период московской жизни местом его литературного паломничества была могила Гоголя, то в петербургский период это был дом Пушкина на Мойке. Буквально после нескольких литературных знакомств и самого первого обоснования в городе Есенин попросил своих новых знакомых показать ему дом, где умер Пушкин. Увидев его издали, Есенин встал на колени, снял шляпу и спросил своего спутника: «Как ты думаешь: может – перекреститься?» Однако и в жизни Сергея Есенина был недолгий период юношеского максимализма, когда он был настроен критически по отношению к классической литературе, в том числе и к Пушкину. В московском письме к другу Григорию Панфилову (1913) Есенин пишет, что «не признает» Пушкина, и поясняет это, обращаясь к адресату письма: «Тебе, конечно, известны цинизм Пушкина…»[227] В период творчества, когда поэт состоял в группе имажинистов, отрицающих классику по причинам, близким к футуристическим, есть свидетельства, что Есенин во время встречи Нового года в Политехническом музее вместе с другими поэтами кричал: «Мы – имажинисты – не признаем Пушкина!» Среди хулиганских поступков имажинистов был один, о котором мы еще не упоминали и который вызвал особое негодование москвичей. Мариенгоф и Шершеневич попросили, чтобы художник Дид Ладо[228] нарисовал плакат «Я с имажинистами!», и повесили его на спину знаменитого памятника Пушкину, который стоял тогда на Тверском бульваре, лицом к Страстному монастырю. По уверениям Матвея Ройзмана, Есенин сорвал этот плакат, отказавшись участвовать в затее. По другим воспоминаниям, плакат сорвали возмущенные жители города. Однако не вызывает никаких сомнений искренняя любовь и преклонение Есенина перед гением Пушкина. По свидетельству близких друзей поэта, Пушкина он цитировал чаще всего. Особенно нравились ему стихи «19 октября», «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», «Не пой, красавица, при мне…», «Деревня». По словам друга детства Есенина Н. Сардановского, «Евгения Онегина» поэт знал наизусть[229]. М. Ройзман упоминает в своих записях, что Есенин часто вспоминал «Маленькие трагедии», особенно выделяя «Моцарта и Сальери»[230]. О близости пушкинских и есенинских образов и мотивов, о «воскрешении пушкинских ритмов» в поэзии Есенина, влиянии пушкинской традиции на творчество Есенина написано огромное количество научных работ[231]. В поздний период творчества Есенин признавал, что стиль Пушкина является для него ориентиром, неким эстетическим каноном. В автобиографии 1925 года он писал: «В смысле формального развития теперь меня тянет все больше к Пушкину»[232], а в анкете о Пушкине писал о русском классике как выдающемся человеке, чьи личность и творчество еще не открыты по-настоящему: «Пушкин – самый любимый мною поэт. С каждым годом я воспринимаю его все больше и больше как гения страны, в которой я живу. <…> Постичь Пушкина – это уже нужно иметь талант. Думаю, что только сейчас мы начинаем осознавать стиль его словесной походки»[233]. К праздничным дням 125‑летия Пушкина Есениным было написано стихотворение «Пушкину», которое он и прочитал, стоя у памятника во время юбилейных торжеств:

Мечтая о могучем даре

Того, кто русской стал судьбой,

Стою я на Тверском бульваре,

Стою и говорю с собой.

Блондинистый, почти белесый,

В легендах ставший как туман,

О Александр! Ты был повеса,

Как я сегодня хулиган.

Но эти милые забавы

Не затемнили образ твой,

И в бронзе выкованной славы

Трясешь ты гордой головой.

А я стою, как пред причастьем,

И говорю в ответ тебе:

Я умер бы сейчас от счастья,

Сподобленный такой судьбе.

Но, обреченный на гоненье,

Еще я долго буду петь…

Чтоб и мое степное пенье

Сумело бронзой прозвенеть[234].

Стихотворение представляет собой больше саморефлексию, размышление об искусстве и о собственной судьбе перед лицом Пушкина, как перед высшим судией, чем беседу с гением на равных. Многие современники отмечали, что Есенин любил гулять по Тверскому бульвару из-за его литературной славы, что это было одно из любимых его мест в Москве. Особенно дорог Есенину был памятник Пушкину: проходя мимо, он всегда оборачивался, мог говорить с ним как с «живым» Пушкиным[235]. Слова в стихотворении «блондинистый, почти белесый» относятся, как ни покажется странным, к Пушкину, и появились они из реального эпизода биографии Есенина. Однажды, идя зимней ночью по бульвару, он взглянул на памятник Пушкину: припорошенный снегом и в свете фонарей, он показался ему блондином, исчезающим в тумане. Обращение к Пушкину в стихотворении исключительно вежливое и почтительное, полное молитвенного преклонения («как пред причастьем»), передающее отношение лирического героя к поэту именно как «к гению страны», сыгравшему огромную роль в становлении национальной культуры. Быть может,